Их судьба – шпионаж - Игорь Григорьевич Атаманенко

class="p1">Сигнал не оставил бы без внимания даже начинающий опер, ибо убывший был идентифицирован как военный разведчик, работавший «под корягой» — прикрытием — дипломата.

А поскольку русские строго придерживались жесткой схемы: на освободившуюся должность неизменно прибывал сотрудник с теми же функциями, то сменщика обязательно надо было «пощупать за вымя»!

Появление сменщика в советской резидентуре — будь то разведка КГБ или ГРУ — всякий раз вызывало в стане американцев оживление.

Обновление в рядах противника придавало их оперативным силам и средствам здоровый импульс, реанимировало рутинную работу службы наружного наблюдения и технического контроля. Последние призваны были, нанося легкие уколы в панцирь — прикрытие испытуемого, — представить первичные данные для последующего анализа и определения уровня профессиональной подготовки вновь прибывшего русского разведчика.

А у офицеров-агентуристов — охотников за головами — наступал особый период: «время собирать камни». Им предстояло, выявив уязвимые места в характере, поведении и в оперативной подготовке нового разведчика, ввести в его разработку своих агентов. И уже с их помощью определить возможность нанесения главного удара — вербовочного подхода к новичку.

Мельчайшие подробности его поведения на улице, в общественном транспорте, в кафе и в ресторанах скрупулезно фиксировались скрытыми объективами фото- и кинокамер. Без внимания не оставался ни один жест, ни один взгляд разрабатываемого, например:

Отношение объекта к деньгам:

Сколько отделений в его бумажнике?

— Много.

Раскладывает купюры согласно их достоинству?

— Значит, педантичен, дисциплинирован, знает цену деньгам и людям.

Вместо бумажника — женский кошелек?

— Не иначе, скареда, жмот. За копейку повесится, или повесит.

Не пересчитывая сдачу, сунул клубок банкнот себе в карман?!

— Всё, считай, что перед тобой вертопрах, неряха, возможно, мот.

Походка объекта:

Волочит ноги, оставляя их позади корпуса?

— Сниженный самоконтроль. Неумение или нежелание рассматривать собственные поступки со стороны или под критическим углом.

Размахивает при ходьбе руками, как ветряная мельница?

— Беспечность, неосмотрительность, «а нам всё равно!»

Стремительный, ритмичный шаг, неизменяемый на значительных дистанциях?

— Достаточность сердечной и легочной функций, хорошая реакция, подвижный тип нервной системы. Не исключено, что регулярно занимается спортом.

Твердая, размеренная поступь?

— Мыслит основательно, решения принимает взвешенно, способен много выпить, не хмелея.

Мелкие шаги при высоком росте, семенящая походка?

— Несамостоятелен в принятии решений, легко подпадает под чужое влияние, легковнушаем.

Старается не наступать на трещины в асфальте и в брусчатке?

— Мнительно осторожен, подвержен немотивированному внутреннему напряжению, чем-то обеспокоен.

…Непосвященному индивидууму вышеприведенные заключения могут показаться всплесками чьей-то досужей фантазии. Отнюдь!

Во-первых, огульное отрицание знаний более осведомленного, чем вы, человека — не есть аргумент.

Во-вторых, перечисленные детали бессознательного поведения изучаемого объекта заговорят и расскажут многое о его психике, характере и привычках лишь в совокупности с другими признаками, и только специалисту.

* * *

Просмотрев несколько отснятых на улицах Вены фотопленок и кинобобин, а также ознакомившись со сводками наружного наблюдения за Поповым, Кайзвальтер, магистр прикладной психологии, констатировал:

«Или этот тип — гениальный актер, или интеллектуальный пигмей, которому в театре доверили бы играть только тень отца Гамлета! Ну что ж, будем действовать по принципу кайзеровской разведки: “Отбросов нет — есть кадры!”»

Разумеется, американец имел в виду не традиционные подмостки, а театр оперативного искусства. Ему и в голову не могло прийти, что в разведку можно попасть по протекции. Во всяком случае, таких примеров из собственной практики до встречи с Поповым он не имел.

В итоге Кайзвальтер принял решение, не снимая наружного наблюдения за русским, фиксируя его поведение всеми видами технического контроля во внеслужебной обстановке, не тратить время на «пристрелочные выстрелы», а сразу выпустить в новичка «золотую пулю» — особо ценную агентессу из личной обоймы.

Уж он-то, профессионал, заматеревший в постановке и реализации самых замысловатых спектаклей, в совершенстве владел хрестоматийным способом вербовки — загоном объекта оперативной разработки в «медовую западню»!

* * *

После ознакомления с личными делами ряда агентесс, состоявших на связи у Вальтера Шелленберга, шефа политической разведки Третьего рейха, Кайзвальтер остановил свой выбор на Гретхен Рицлер.

За полгода до появления в русской резидентуре Попова Джордж сумел убедить ее продолжить сотрудничество с секретными службами, в частности с ЦРУ. Таким образом, он убил сразу двух зайцев.

Во-первых, заполучил вышколенную и надежную агентессу, которую предполагал использовать при вербовках русских разведчиков.

Во-вторых, Кайзвальтер доказал Гретхен, что, работая на ЦРУ, она сможет вести ту шикарную жизнь, к которой привыкла в годы расцвета Третьего рейха.

А что еще нужно женщине бальзаковского возраста, много любившей и много раз страстно любимой, которая сумела сохранить неутоленный, волчий аппетит к плотским удовольствиям своей юности?

Кайзвальтер не сомневался, что Рицлер, как и всякая женщина ее возраста, живет как на иголках, в тайном предчувствии, что где-то еще томится по ней сказочный принц, который падет к ее ногам и будет умолять о вечной любви.

* * *

Гретхен Рицлер была известна в великосветских салонах ряда европейских столиц, но под разными именами: Марлен Шральмхаммер, Кристина фон Бюлов, Ева Вернер, Грета Шевалье и, наконец, как Грета Ламсдорф.

Для женщины, для которой в ее долгой карьере секретной сотрудницы спецслужбы привычным делом стало менять псевдонимы, вероисповедание, гражданство и мужей, то есть принимать чужую личину — было так же естественно, как для женщины мирной профессии ежедневно менять носовые платки в сумочке, отправляясь на работу.

Нет ничего удивительного, что и хоронят таких женщин, не раскрывая подлинного имени, ибо жизнь их — сплошная ложь, и смерть не бывает исключением.

Глава пятая

«Медовая западня»

«Вена — это город-загадка, и, прежде чем он откроет вам свои секреты, нужно изрядно попотеть», — напутствие, которое повторял резидент Попову перед каждым его выходом за пределы посольства.

Досконально изучив карту города, Пётр три раз в неделю проделывал пешие походы по намеченным генералом маршрутам.

При «отработке» площади Оперного театра — в те годы место явок дельцов «черного рынка» и полукриминальных элементов — внимание Петра привлекли эффектные девицы с призывным многообещающим взглядом и внушительных размеров сумкой через плечо, куда умещалось всё необходимое, чтобы по желанию клиента организовать нечто большее, чем просто пикник.

Однажды посетив место сбора всепогодных нимф, Попов каждый свой выход в город непременно заканчивал броском к бивуаку проституток. Так сидящего на диете тянет заглянуть в меню, — если уж запрещено съесть, пусть хоть глаза насытятся!

А «диета» — несколько месяцев без жены — сказывалась на поведении Попова.

Регулярные набеги русского разведчика на площадь Оперного театра не остались не замеченными Джорджем Кайзвальтером, и вскоре он не преминул ими воспользоваться.

* * *

В конце января 1953‐го,