Монах - Антонен Арто

Страх Амбросио усиливался. Вдруг у нее вырвался крик неистовой мощи, который отнял у нее все силы: казалось, она потеряла рассудок, судорожными движениями она стала рвать на себе волосы целыми пучками и с силой царапать себе грудь. Затем, на пределе исступления, словно достигнув необходимой степени безумия, она выхватила из-за пояса кинжал и глубоко вонзила его в левую руку. Кровь брызнула мощным фонтаном. Она стояла у края круга, словно приходя в себя, и с уверенностью лунатика, бегающего по краю крыши, направила струю крови за пределы круга. Казалось, кровь заставляет пламя отступать отовсюду, куда она попадала. Над этими местами образовывались небольшие облака, которые постепенно поднимались наверх и наконец столпились под сводом пещеры. В этот момент раздался сильный грохот, от которого вздрогнуло все вокруг. Подземелье наполнилось отголосками и отзвуками прокатившегося грома, и земля задрожала под действием чар.

Теперь Амбросио стал раскаиваться в своей смелости. Торжественная странность чародейства подготовила его к чему-то причудливому и необычайному. Он со страхом ждал появления духа, чей приход сопровождался такими приготовлениями. С бьющимся сердцем он изо всех сил старался пронзить взглядом темноту, уверенный, что грозное явление окончательно лишит его рассудка, и, не в силах больше ничего вынести, он рухнул на землю, дрожа от страха.

— Он идет! — воскликнула рядом с ним Матильда, радуясь своей удаче. — Он идет!

Амбросио вздрогнул и приготовился к встрече с призраком, но каким же было его изумление и радость, когда грохот утих, а атмосфера вдруг наполнилась удивительными звуками. Холод тоже прекратился, а там, где были облака, Амбросио увидел существо, прекраснее которого никогда, даже приблизительно, не могло бы создать его воображение. Существо казалось обнаженным, таким, каким мог быть ангел, и от его лба исходили волны ослепительных лучей. С его плеч опускались два огромных крыла, того красного цвета, что бывает у свежей крови. Невыносимо яркий свет, переливающийся разными цветами, перебегал волнами по всему его телу, с ног до головы. В правой руке он держал серебряную ветку мирта.

Очарованный этим видением, так контрастирующим с тем, что он ждал, Амбросио с восхищением разглядывал духа, но его восторг не помешал ему увидеть в глазах демона выражение могучей злобы, которая не затухала, и монах был поражен чувством отчаяния и угрызений совести, которые вызвало в нем появление нечистого.

Музыка прекратилась, но благоухающее тепло, как ему показалось, распространилось по всему подземелью. Матильда обратилась к духу, она говорила с ним на неизвестном монаху языке, и дух отвечал ей на том же непонятном наречии. Казалось, она все время возвращается к одному и тому же, с чем дух не желает соглашаться. Его гневный взгляд иногда падал в сторону монаха, и тот всякий раз готов был упасть. Наконец Матильда рассердилась, удвоила усилия, казалось, ее жесты обволакивают духа сетью чар, внутри которых он начинал метаться. Во что бы то ни стало кому-то необходимо было уступить, и поскольку последним движением Матильда, казалось, пригрозила духу неизвестно какой чудовищной и сверхъестественной местью, тот упал на колени и покорно и униженно протянул ей миртовую ветвь. Едва Матильда получила ее, как снова зазвучала музыка, но на этот раз это были какие-то дикие звуки, словно спешащие вырваться наружу. Плотное облако закрыло видение, бледные и легкие языки пламени рассеялись, и снова воцарилась темнота. Настоятель не двинулся с места, в нем все остановилось, он не знал, радоваться или ужасаться. Наконец мрак рассеялся, и он увидел рядом с собой Матильду в одеянии послушника и с миртовой ветвью в руке.

Никакого следа чародейства не осталось, и огромный склеп был освещен только слабыми лучами лампады.

— Мне удалось, — произнесла Матильда, — хотя это оказалось гораздо труднее, чем я предполагала. Люцифер, которого я вызвала, долго не хотел подчиняться, и, чтобы его к этому вынудить, мне пришлось призвать на помощь самые мощные чары: они заставили его повиноваться, но я должна была обещать, что больше никогда не прибегну к его помощи для вас. Подумайте, как лучше воспользоваться этим случаем, который больше не повторится. Отныне мое магическое искусство больше не сможет вам служить, и вы не должны больше надеяться на помощь духов, разве что сами их призовете и согласитесь безоговорочно принять те условия, которые они вам выставят. А я знаю, что вы никогда не решитесь на это. У вас отсутствует необходимая энергия, чтобы получить эту помощь бесплатно, и, пока вы не заплатите им указанную цену, вам не добиться их послушания. В этот раз они вам еще послужат: у вас в руке все необходимое, чтобы победить вашу возлюбленную, и постарайтесь не злоупотреблять этим. Держите волшебную миртовую ветвь: пока она у вас, перед вами будут открываться все двери, и с ее помощью в следующую ночь вы проникните в спальню Антонии. Там вы три раза подуете на ветку, назовете Антонию по имени и сунете ветку к ней под подушку. На нее тут же снизойдет сон смерти и лишит ее возможности сопротивляться. Вы сможете безбоязненно отдаться вашим желаниям, поскольку утром, когда действия чар рассеются, Антония заметит, что с ней случилось, но не будет знать, кто это сделал. Порадуйтесь же, мой Амбросио, и пусть эта услуга покажет вам всю меру моего бескорыстия и моей дружбы.

Должно быть, ночь уже кончается, вернемся скорее в монастырь, пока никто не заметил нашего отсутствия.

Говоря это, она вложила в руки настоятеля сверкающую ветвь мирта, которую он взял молча, будучи не в состоянии сказать ни слова от переполнявших его чувств. Он был слишком взволнован событиями этой ночи, чтобы суметь выразить свою радость или даже почувствовать всю ценность сделанного ему подарка.

Матильда, забрав лампаду и корзинку, быстро повела своего спутника к выходу из гробницы. Она поставила лампаду на место, и уже в полной темноте они добрались до винтовой лестницы. Первые лучи восходящего солнца помогали им выбираться наверх. Поднявшись, Матильда и настоятель тщательно заперли дверь гробницы и прошли к западной части монастыря. Они никого не встретили и вернулись к себе никем не замеченными.

Смятение в душе Амбросио понемногу улеглось. Он откровенно радовался успеху своего приключения. Полагаясь на свойства ветки мирта, он уже считал, что Антония в его руках. Его трепещущее воображение вновь рисовало перед ним те заманчивые прелести, тайную красоту которых открыло ему магическое зеркальце, и, уверенный теперь в успехе, он спокойно ждал наступления ночи.

Святость девственниц никогда не подвергается большей опасности, нежели когда человек спит.

Шекспир. Цимбелин

Совместные усилия маркиза де Лас Систернас и Лоренцо закончились полным поражением. Агнес было невозможно найти. Оставалось только поверить в ее смерть. Отчаяние дона Раймонда было столь ужасным и так глубоко потрясло его, что долгое время жизнь его была на волоске. И, конечно, в таком состоянии он совершенно не мог нанести визит Эльвире, что заставило ее, в свою очередь, мучиться от этого невнимания, причины которого она не знала. Со своей стороны Лоренцо из-за смерти сестры не мог сообщить дяде о своих планах в отношении Антонии; воля Эльвиры была непоколебима, ему было запрещено появляться ей на глаза без согласия герцога; не получая больше никаких известий ни о нем, ни о его планах, она заключила, что либо дядя нашел ему лучшую партию, либо заставил его отказаться от своих желаний. До сих пор покровительство настоятеля позволяло ей мужественно переносить гибель своих надежд, теперь этого утешения у нее больше не было. Мысли об опасностях, которым подвергнется Антония после ее смерти, без друзей, без чьей-либо поддержки, переполняли ее сердце горечью и отчаянием. Случалось, что она часами смотрела на прелестное существо, которое неутомимо щебетало рядом с ней, в то время как ее ум полностью был во власти мучительных картин, порожденных страхом возможной смерти. Тогда она обнимала дочь и тихонько плакала, прижавшись головой к ее груди. Тем временем приближалось событие, которое ее совершенно успокоило бы, если бы она могла о нем узнать: Лоренцо ждал лишь случая, чтобы открыть герцогу свои планы, но досадное происшествие, случившееся как раз в это время, принудило его еще на несколько дней отложить свое объяснение. Состояние дона Раймонда все ухудшалось, Лоренцо не отходил от его постели и ухаживал за ним с преданностью любящего брата. Впрочем, и причина его болезни, и невозможность заняться делами Антонии были для Лоренцо источником огорчений и тревог.