Моё тело — тюрьма - Кицунэ Миято

— Хорошо, но потом сразу поедем, у меня ещё дела есть, — согласилась Кира.

Кафе оказалось больше похоже на совмещение столовой и «Чикен», в который как-то её водил Влад, когда они вместе приезжали в областной центр во время её зачисления. Пахло вкусно и было уютно.

— Что будешь? — спросил Митя показывая на табло, где были названия блюд и цены.

— Молочный коктейль с клубникой, — попросила Кира, вспомнив, что именно такой коктейль заказывал ей в «Чикене» Влад, сказав, что ей точно понравится. И ей правда очень понравилось. — И пиццу… Там есть с ананасами. Мне нравятся ананасы.

Кира села за столик на мягкий красный диванчик. С пешей прогулкой по немаленькому центру города она проголодалась. До кинотеатра прошли четыре остановки туда-сюда, потом ещё семь кварталов до пиццерии. Митя принёс разнос с двумя тарелками по куску пиццы на каждом и молочными коктейлями.

Кира втянула сладкой пенки из стаканчика с трубочкой и откусила кусок пиццы, которая была очень вкусной и сырной.

Митя сел и стал изучать чек.

— Обалдеть цены здесь, — сокрушённо вздохнул парень. — Да на эти деньги, что я потратил, мог бы неделю питаться. А тут всего-то два жалких кусочка пиццы и два стаканчика коктейлей. Ужас. В столовой можно четыре комплексных обеда было заказать. Свидания с девушками так дорого обходятся.

Есть Кире резко расхотелось, потому что парень смотрел на неё и, казалось, считал, сколько его кровных рублей она откусила.

— Ещё и пицца суховата, — наморщился Митя, пробуя кусок со своей тарелки. — У меня мама в сто раз лучше пиццу готовит и совершенно бесплатно. Ты ешь, ешь, а то ведь столько денег заплачено.

Кусок в горло не лез, и хотя пицца продолжала быть вкусной, удовольствия от еды Кира не получила ни малейшего. Она взглянула на чек в сто рублей, который демонстративно был положен между ними.

Ну… как поесть на двоих в главном корпусе. Так что в кафе, если считать на человека, они поели в полтора раза дороже, чем в простой студенческой столовой, где подобного не подавали.

Кира сама почти не тратила деньги на всякие глупости, потому что оба клуба — психологический и танцевальный — оплачивала из того, что присылали родители. Месячный абонемент на танцы обходился так же, как и на четыре занятия в клубе психологии — двести пятьдесят рублей. В сумме ровно половина от того, что давали родители. Плюс стипендия двести пятьдесят. Сто десять рублей стоил билет на рейсовый автобус, но когда она приезжала домой, то давали денег на обратную дорогу или билет уже был куплен мамой, и она же ещё подкидывала сто-сто пятьдесят рублей, которые смогла сэкономить. Так что получалось, что вроде как домой съездила, не потратившись. На питание уходило примерно семьсот рублей, причём больше половины — на столовую. За вычетом всех этих затрат обычно оставалось не больше ста рублей на мелочёвку типа шампуня, ручек для рисования какой-нибудь футболки или топика. Хотя никакую одежду Кира больше не покупала, так как прежние более-менее свободные деньги, которая она могла копить на что-то, «съедали» танцы, а ещё подходил к концу раствор для линз и его тоже надо было покупать. Хорошо ещё, что проезд у неё был бесплатным — не надо было покупать проездные или билеты на автобус: какая-то знакомая родителей сделала ей непонятное льготное удостоверение с её фотографией, которое позволяло ездить бесплатно. Кажется, по такому ездили дети-сироты или вроде того. Это позволяло неплохо экономить. Проезд стоил семь рублей, и только съездить на танцы стоило бы как один раз поесть в столовой.

И всё же она не понимала, зачем Мите было уговаривать и тащить её в кафе, если потом и во время так разоряться об издержках.

Фаина Раневская сказала, что не стоит тратить жизнь на ссоры и жадных мужчин, и Кира была согласна с этим утверждением советской актрисы.

Глава 20. Неспокойные дни

— Каролина! Не отклячивай задницу! Шаг надо делать от бедра! А у тебя ноги отдельно, попа отдельно, ещё и идёшь на полусогнутых! — Татьяна Михайловна, как и все хореографы, которых знала Кира, говорила жёстким командным голосом, от которого непроизвольно сжималось всё внутри и холодело в животе. — Так, девочки. И! По-шли на ме-ня! Шаг! Р-раз! Два-три-четыре! По-ворот! Ольга, ноги! Улыбаться не забываем! Ирина, руки где?! Евгения, не вихляй бёдрами! Ногу! Ногу от бедра! От бедра! Всю ногу! Каролина, ровней спину! Маша, улыбай-ся! Куда спол-зли улыб-ки? Так! Внимание! Шаг! Первая пошла! Так! По-во-рот! Вторая пошла! Где улыбка, Надежа?!

Кира приготовилась, потому что была её очередь выходить и делать проходку на дефиле.

Татьяна Михайловна от репетиции к репетиции «строила» их, и они разучивали переходы и «гребёнки». По регламенту конкурса на первый выход у всех должны были быть тёмные короткие платья: чёрные или тёмно-синие. Такое платье у неё было. Точнее, было платье, перешитое из чёрной плиссированной маминой юбки. Оно представляло собой кусок ткани, сшитый «трубой», и держалось за счёт широкой резинки над грудью. Короткие и широкие рукава-лямки играли декоративную роль, подчёркнуто оголяя плечи. Хотелось чего-то красивого и необычного, поэтому на прошлый новый год Кира сшила это платье, в котором ходила на школьный вечер. Ну и покрасовалась перед друзьями — Митей и Ко. Обычно она ходила дома в коротком флисовом халате и спортивных штанах, а поверх надевала ещё и кофту, так как зимой было довольно прохладно. А потом для новогодних фото показалась в платье, и Артём её «увидел». И сообщил что, оказывается, она красивая. До этого в упор ничего такого не замечал, красавицей не считал и никаких поползновений не делал. Именно поэтому Кира в принципе очень скептически относилась к их «любви» и считала просто «хотелкой», но никак не любовью.

К сожалению, когда Кира перед репетицией показалась в это самом платье, собственно, единственном, что у неё было, Татьяна Михайловна раскритиковала её в пух и прах. Что платье «не приталенное», что «бесформенное», да и в упрёк была его «самосшитость». Остальные девочки-участницы конкурса все были городскими, и платья у них были покупными, да и принесли они не по одному экземпляру швейной промышленности, тихо посмеивались, когда Кире устроили этот «разнос».

— Кира, твой выход! — скомандовала Татьяна Михайловна и молчала всё время, пока Кира делала свою проходку.

* * *