Королевский убийца - Робин Хобб

Король ел мало. Он выждал, пока сидящие за Высоким столом утолят первый голод, а потом встал и заговорил. Он говорил, и менестрели повторяли его слова за меньшими столами, в Малом зале и даже снаружи, во дворе. Он кратко сказал о тех, кого мы потеряли из-за красных кораблей. Он ничего не говорил о “перековывании” и о сегодняшних событиях. Он говорил так, словно они только что погибли в битве с пиратами, и просил помнить о них. Потом, сославшись на усталость, он покинул Большой зал и вернулся в свои покои.

Потом встал Верити. Он почти слово в слово повторил то, что сказала Кетриккен: сейчас мы скорбим, но пройдет время, и мы должны быть готовы к отмщению. Ему не хватало огня и страстности речи Кетриккен, но я видел, как все за столом слушают его. Люди кивали и переговаривались, а Регал сидел и все больше раскалялся. Верити и Кетриккен покинули Большой зал поздно ночью. Она опиралась на его руку, и они постарались, чтобы все заметили, что они ушли вместе. Регал остался. Он пил и бормотал что-то про себя. Я выскользнул вскоре после того, как ушли Верити и Кетриккен, и тихонько добрался до своей комнаты.

Я и не пытался заснуть, а только бросился на кровать и уставился в огонь. Когда потайная дверь открылась, я немедленно встал и отправился в комнаты Чейда. Я нашел его дрожащим от жгучего возбуждения. На его щеках даже показался румянец, скрывший шрамы. Седые волосы были непричесаны, зеленые глаза сверкали, как драгоценные камни. Он ходил по комнате и, когда я вошел, схватил меня и обнял. Потом отошел назад и рассмеялся.

– Она рождена царствовать! Рождена повелевать, и каким-то образом сейчас в ней пробудился этот дар! Это не могло случиться в более подходящее время! Она еще может спасти нас всех! – его возбуждение и веселье были почти кощунственными.

– Я не знаю, сколько народа погибло сегодня, – упрекнул я его.

– Ах! Но не напрасно! По крайней мере не напрасно! Это были не напрасные смерти, Фитц Чивэл! Милостью Эды и Эля Кетриккен обладает интуицией и грацией. Это доказано ее мудростью и умением держаться! Я и не подозревал этого в ней. Если бы твой отец был все еще жив и в паре с ней оказался на троне, у нас была бы королевская чета, которая могла бы весь мир держать в своих руках. – Он сделал еще глоток вина и снова начал ходить по комнате. Я никогда не видел его таким возбужденным. Он готов был прыгать от радости. Закрытая корзинка стояла на столе у него под рукой, а ее содержимое было выложено на скатерть. Вино, сыр, колбаса, соленья и хлеб. Так что даже здесь, в своем уединении, Чейд разделял со всеми поминальную трапезу. Слинк высунулся с другой стороны стола и посмотрел на меня жадными глазками. Голос Чейда оторвал меня от моих мыслей.

– У нее есть нечто, что было только у Чивэла. Умение воспользоваться мгновением и повернуть все в свою пользу. Она предвосхитила неотвратимые последствия ужасной ситуации и превратила в трагическое событие то, что в других руках выглядело бы обычным убийством. Мальчик, у нас есть королева, снова в Баккипе есть королева.

Я почувствовал себя слегка шокированным его радостью и на мгновение обманутым. Я медленно спросил:

– Вы действительно думаете, что королева сделала то, что она сделала, напоказ? Что это был рассчитанный политический шаг?

Он остановился и на секунду задумался.

– Нет. Нет, Фитц Чивэл. Я верю, что она действовала от чистого сердца. Но от этого ее поступок не становится менее великолепным тактически. Ах, ты считаешь меня бессердечным или закосневшим в моем неведении. Правда в том, что я знаю все слишком хорошо. Понимаю намного лучше тебя, что означает для нас сегодняшний день. Мне известно, что сегодня погибли люди. Я даже знаю, что шестеро наших солдат получили раны, по большей части неопасные. Я могу сказать, сколько “перекованных” убито, а через день или два предполагаю узнать их имена. Это я, мальчик, буду следить за тем, чтобы их родственники получили кошельки в качестве платы за пролитую кровь. Семьям сообщат, что король рассматривает их погибших родных как солдат, павших в битве с красными кораблями, и призывает к отмщению. Не так-то уж просто будет писать эти письма, Фитц, но именно я буду водить рукой Верити, чтобы Шрюд мог поставить под ними свою подпись. Или ты думаешь, что я ничего не делаю, а только убиваю для своего короля?

– Прошу прощения. Просто вы казались таким веселым, когда я вошел...

– А я и весел! И тебе тоже следует быть веселым. Без руля и ветрил нас несло по течению, волны толкали нас и бросали на камни, а любой ветер сносил в сторону. А теперь появилась женщина, которая берется за руль и выкрикивает, куда мы, собственно, плывем. И я вижу, что это направление меня устраивает! Как и всех в королевстве, кто томился в последние годы от постоянного унижения. Мы поднимемся. Мальчик, мы поднимемся, чтобы сражаться.

Теперь я понял, что его буйная радость родилась на волне ярости и скорби. И я вспомнил выражение его лица в тот черный день, когда мы впервые въехали в Кузницу и увидели, что сотворили пираты с нашими людьми. Он сказал мне тогда, что я научусь принимать это близко к сердцу и что это в моей крови. Внезапно я полностью разделил его чувства и схватил стакан, чтобы присоединиться к нему. Вместе мы торжественно выпили за нашу королеву. Потом Чейд стал серьезнее и объяснил, зачем вызвал меня. Король Шрюд еще раз приказал мне заботиться о Кетриккен.

– Я собирался поговорить с тобой об этом. О том, что король Шрюд теперь иногда повторяет уже отданные приказания или уже сделанные замечания.

– Я знаю, Фитц. То, что может быть сделано, делается. Но здоровье короля – это другая тема и для другого разговора. На данный момент я могу заверить тебя, что этот повтор – не старческая болтовня больного человека. Король снова потребовал этого сегодня, когда собирался спуститься к обеду. Он хочет быть уверенным, что твои усилия удвоятся. Он, как и я, видит, что, привлекая людей на свою сторону, королева подвергает себя огромному риску, хотя он не выражал это так ясно. Будь начеку – с ее головы ни один волос не должен упасть.

– Регал, – фыркнул я.

– Принц Регал? – спросил Чейд.

– Это его мы должны бояться, особенно сейчас, когда у королевы прибавилось сторонников.

– Я не говорил ничего подобного. И тебе не следует, – тихо заметил Чейд. Голос его был спокойным, но лицо суровым.

– Почему нет? – я бросал вызов. – Почему мы не можем хоть один раз поговорить друг с другом откровенно?

– Друг с другом могли бы, будь мы совершенно одни и если бы это касалось только тебя и меня. Но в данном случае это не так. Мы люди короля, присягнувшие ему, а люди короля не допускают даже мысли об измене, не говоря уж...

Раздался странный звук, и Слинка вырвало прямо на стол, около корзинки. Он фыркал и тряс головой.

– Жадный маленький паршивец! Подавился? Да? – неуверенно начал Чейд.

Я пошел за тряпкой. Но когда я вернулся, Слинк лежал на боку, тяжело дыша, а Чейд озабоченно рассматривал стол. Он отбросил мою тряпку, поднял Слинка и передал мне дрожащего зверька.