Грация и Фурия - Трейси Бэнгхарт

Номи провела рукой по паре черных перчаток из мягкой кожи, затем глянула через плечо. Малахия, отвернувшись, разговаривал с кучером. Номи, быстро отпрянув от торговца перчатками, извлекла из-под корсета письмо. Треви, согнувшись едва ли не вдвое, укладывал обернутые вельветовой тканью кинжалы в выдвижные ящички, вмонтированные в нижнюю часть повозки. Номи дрожащей рукой сунула ему письмо. Он в удивлении поднял глаза.

– От Его Высочества Асы, – едва слышно пояснила она. – Дело не терпит отлагательств, а иначе он бы сам его принес.

Треви молча, едва заметно кивнул. Позади послышались шаги по брусчатке. Номи быстро повернулась обратно к торговцу перчатками и погладила рукой другую пару – на этот раз насыщенного коричневого цвета.

Позади Номи возник Малахия.

Она приподняла над прилавком перчатки.

– Мне нравятся эти, Ваши Высочество. Как вы считаете, это достойный подарок?

Денег у нее, конечно, не было, но она надеялась, что принять от Наследника плату торговец откажется. Так оно и произошло, и она протянула перчатки Малахии.

– Спасибо, – поблагодарил тот, принимая подарок.

И тут на них упали первые крупные капли дождя.

Они заспешили к каналу, где в огромной черной гондоле их ожидали Марис и Кассия. Как только Номи и Наследник взошли на борт, гондольер оттолкнул лодку от причала.

Сдержать улыбку у Номи не получилось. Ведь она справилась, ей удалось задуманное, а если и дальше все пойдет по плану, то через две недели она увидит Рензо, а затем, совсем скоро, и Серину.

Дождь уже порядком намочил ее платье, заставив вплетенные в ткань серебряные нити потемнеть. Небо над ними вспыхнуло, и Номи немедленно вздрогнула. Обрушившийся с небес грохот был таким оглушительным, что заложило уши, а лодка покачнулась. Напряжение последних часов оставило Номи, но на место напряжения пришел страх перед грозой. Едва гондола причалила, как Номи, не дожидаясь помощи Наследника, выпрыгнула на берег и бросилась к палаццо, пробормотав лишь надтреснутым голосом:

– Извините меня, Ваше Высочество.

Позади что-то резкое проговорила Кассия, порыв ветра смахнул волосы с лица Номи, и на нее холодными струями обрушился ливень. Очередной раскат прогрохотал еще оглушительней.

Номи отчаянно неслась к палаццо, и тут ее кто-то схватил за руку. Это был Наследник.

– Сюда, – сказал он.

Небо уже было расчерчено зигзагами молний.

Повернув вправо от лестницы, Наследник привел ее в увитую лозой садовую беседку. Сюда струи дождя не попадали, но было так холодно, что голые руки Номи покрылись гусиной кожей. Дождь хлестал, гром и молния следовали друг за другом, напомнив ей Ланос в конце лета, когда на долины обрушивались точно такие же грозы, остужая все вокруг острыми, пронзительными ветрами.

Номи огляделась. Они были одни.

– Наконец-то я выяснил, чего ты боишься, – проговорил Наследник.

Номи, откинув с лица промокшие волосы, пристально взглянула на Малахию.

– Думаете, что я боюсь только грозу?

Сверкнувшая молния отразилась в его глазах искорками.

– Меня ты тоже боишься?

– А разве вам не этого хотелось?

Ударил раскат грома, и он почти прокричал:

– Почему ты так себя ведешь?

– Веду себя как?

Крыша беседки защищала от дождя лишь частично. Волосы и платье Номи, став тяжелыми от воды, липли к коже. Сердце призывало к бегству, норовя выскочить из груди.

– А вот так. Все время по-разному. А сейчас, так вообще вызывающе. – Малахия сделал к ней шаг. В глазах его было напряжение, причину которого она не понимала. – Мне твое поведение непонятно. Сейчас ты ведешь себя так, будто я намерен наказать тебя или…

– Вы уже сослали мою сестру, – проговорила, точно обезумев, Номи. – Так не останавливайтесь на достигнутом. Сделайте и меня своей собственностью.

– Ты всегда отвечаешь не так, как я ожидаю. – Малахия провел ладонью по своим влажным волосам. Посмотрел на живую изгородь, с которой струями стекала дождевая вода. – Выбирая тебя, я… особо не задумывался. Я и теперь толком не понимаю, почему…

– Зато я понимаю. – Находясь посреди бушующего шторма, Номи не могла уже обуздать ни страхи, ни ярость, не могла совладать с собственным языком. – Вы выбрали меня потому, что хотели сломить мой дух. Именно так сказал ваш отец.

– Я не мой отец, – резко возразил он. – И его слова – не мои.

– Конечно же, вы не ваш отец, – согласилась Номи, вспоминая слова Асы. Неуравновешенный. – Вы – хуже.

– Ты сама не знаешь, что говоришь. – В его голосе сквозило отчаяние. Вспышка молнии озарила его покрасневшие щеки. – Ты…

Хоть сердце ее и билось отчаянно, Номи приблизилась и с вызовом спросила:

– Что я?

Он долго глядел на нее, затем произнес:

– Ты опасная.

Его губы нашли ее губы. На мгновение она покорно застыла, он прижал ее к себе крепче, будто защищая в своих объятиях от шторма.

Задохнувшись, Номи отстранилась. Его губы остались полуоткрытыми, а его грудная клетка вздымалась и опадала, будто он долго и быстро бежал.

Она развернулась и, не обращая внимания на проливной дождь, устремилась прочь.

Серина

СГУЩАЛИСЬ СУМЕРКИ. Серина уже почти добралась до восточного берега. Тут яростно налетел ветер, растрепав ей волосы, и немедленно разразилась гроза с неистовыми потоками дождя. В считаные секунды тоненькое одеяние Серины промокло.

Не обращая внимания на вспышки молний и грозовые раскаты, Серина продолжала путь. Грозы она не боялась. Гроза была ей на руку, поскольку Бруно и другие охранники вряд ли в такую погоду выйдут патрулировать.

Вскоре она достигла восточного побережья, но в пещеру, найденную ею вместе с Яканой, не полезла, а уселась на мокром песке, позволяя дождю омывать ее тело. Затем она выставила сложенные в пригоршню ладони и принялась пить дождевую воду. Наблюдая за вспышками молний над бушующими волнами, она думала о Номи. Сестра непременно испугалась бы грозы, и, будь они сейчас вместе, Серина бы успокоила ее, как делала это не раз раньше.

Всю первую ночь после изгнания Серина простояла на утесе, наблюдая фейерверки у далекой Беллаквы. Она думала о том, не прыгнуть ли ей. Но наступило утро, а она все еще была на утесе, по-прежнему размышляя, как ей добраться до Номи.

Сейчас, сидя под проливным дождем, она усилием воли изгнала из головы все мысли, но от режущей боли в пустом желудке избавиться ей так и не удалось.

К утру гроза унялась, небо прояснилось, тьма и непогода проиграли битву, а над океаном, словно феникс из пепла, восстало солнце.