Снимать штаны и бегать - Маргарита Южина

– А ну стой! Тебе что воспитательница – орловский рысак, что ли?! – сделала свой вклад в воспитание баловника Зинаида.

Подоспела замученная дама. Однако, вместо того чтобы облить помощницу благодарностью, накинулась на нее, точно безумная кошка:

– Вы какое право имеете детей ловить?! Отпустите дитя немедленно!! Тимочка, ягодка моя, ты не ушибся? А чего это щечки так раскраснелись? У-у! Дрянь какая, чуть было не испугала ребенка!

Зинаида не понимала, в чем дело. Парнишка смотрел весело и дерзко, а педагог буквально ползала у него в ногах, разглядывая грязные мальчишеские колени.

– Это вы, что же, – за каждым сорванцом так-то прыгаете? – удивилась Зинаида нелегкому воспитательскому труду.

– А вы что – из РОНО? – насторожилась воспитательница.

– Нет, я вольный наблюдатель… Мне Нина Петровна…

– Так вот и наблюдайте подальше от нашей группы! Садистка!! И не смейте подходить к детям! – кипятилась женщина. – Чего здесь ходите, высматриваете?! Тимочка, рыбка моя, не отходи от меня ни на шаг! Видишь, какие злые тетки ходят вокруг! Идите, женщина, ступайте подальше от детского учреждения!

Зинаиде надоело выслушивать оскорбления от воспиталки, к тому же возле них уже образовалась кучка ребятишек, и даже отвлеклась от своего занятия молоденькая девчушка, которая напяливала куклам платья.

– Частный детектив Корытская! – рявкнула Зинаида и зачем-то щелкнула каблуками и отдала честь. Получилось старомодно, но внушительно. – Для служебного разговора ищу Нину Петровну.

– Ну… Ну, я Нина Петровна… – спала с лица дама и стала нервно теребить манжеты светлой блузки.

– Очень хорошо. Прошу, отойдемте ненадолго…

– Ха, – бессовестно влез во взрослый разговор все тот же прыткий шалун. – Она тебя зовет, а сама даже никакие документы не показала! А ты ее слушаешь, ха! А потом еще будешь говорить, что тебя опять какие-то идиоты облапошили!

Нина Петровна покрылась багрянцем и совсем уже было хотела востребовать должные бумаги, но Зинаида сбила ее с мысли:

– Это он вас, что же, – на «ты»?! Нет, что ни говорите, но вам бы я воспитывать своего ребенка не доверила, – не выдержала она. – Сколько вы можете находиться у этого наглеца под пяткой? Скажите же ему свое веское педагогическое слово!

– Вы уж выбирайте что-нибудь одно: или вам слова, или ему одно педагогическое! – неизвестно отчего снова рассердилась женщина.

– Хорошо… это, в конце концов, ваше дело, – махнула рукой Зинаида. – Скажите, вы не помните, здесь несколько лет назад работала сторожем некая Раиса… Что вы можете о ней сказать?

Нина Петровна уставилась на Зинаиду с таким возмущением, будто она просила огласить подробности ее первой брачной ночи.

– Вы что – совсем? – заморгала она накрашенными ресницами. – Какая такая Раиса? Это Сушкина, что ли? Вы хоть знаете, когда эта Раиса работала? Да она вообще здесь уже не показывается целую вечность, вы, что же, думаете, я про всех буду помнить? Думаете, она мне была закадычная подруга?

– Нет же, я ничего такого не думаю, но вспомнить хоть что-нибудь вы же в состоянии…

– Нет! Не в состоянии! Откуда я знаю, что там надо вспоминать? Вот скажу, что она была замечательная женщина, а окажется, что эта самая Раиса теперь серийный убийца. Или, наоборот, – скажу, что она ничего особенного собой не представляла, а это, может быть, будущий мэр города! Нет, я определенно ничего не помню! И потом, что вы себе думаете? Я ее вообще знала плохо! Сторожа же с нами не работают! Они трудятся как раз тогда, когда мы уже заканчиваем свою смену. Нет, ну бывает, что кто-нибудь из наших сотрудниц желает подработать и идет сторожем, вот про таких еще можно что-нибудь вспомнить, а Раиса… Да я даже не помню как ее точно звали… как она выглядела!

– Правильно! Ничего ей не говори! Ты, наконец, прошла тест на молчание! Сегодня вечером будем играть в Матрицу! – выскочил из-за куста неуемный постреленок. – И вообще – хватит болтать, нам уже обедать надо, ты чего, не помнишь?

Нина Петровна немедленно расцвела всеми красками радуги, и глаза ее стали сладкие до приторности.

– Ах, умничка! А ведь и правда, я с вами тут заболталась, а детей нужно кормить, проводить процедуры закаливания, и уже надо торопиться в группу, иначе на сон опоздаем! Так, ребятки! Сережа Шалунов, не бей Танечку по голове топориком!.. Ну и что, что пластмассовый, у тебя могут появиться недобрые привычки! Ребятки, собираем игрушки и строимся! Ирочка! Хватит в собачек играть, отпусти уже Антошу с поводка! Строимся, строимся! Быстренько!

Воспитательница, точно клуша, подгребла к себе детишек и повела галдящую стайку в садик. Зинаида обреченно вздохнула и уселась на низенькую скамеечку. Конечно, она не рассчитывала сразу же отыскать преступника, но чтобы на каждом шагу ей строили препоны…

– Вы не сердитесь на Нину Петровну… – вдруг раздалось над самым ухом. Зинаида обернулась – рядом с ней стояла та самая девчушка и аккуратно складывала игрушечную одежду в коробку. – Она не вредная, только… Этот озорник, которого вы за куртку схватили, ее родной внук, она всякий раз за него готова в драку кидаться, а тот все понимает и вертит бабкой, как вздумается.

– Нет, ну нельзя же так… И потом, я же не просто так пришла с ней о соседском зяте поболтать, правильно? – изливала душу Зинаида. – Я, может быть, о безопасности страны пекусь… Преступников ловлю, чтобы другим неповадно было… А знаешь, как в одиночку трудно!

– А я помню тетю Раю… – неожиданно прервала девчонка стенания детектива.

– Хм… а ты откуда помнишь? – не поверила ей Зинаида. И зря.

Девчонке и в самом деле было, что рассказать.

Галя Терещук росла в неблагополучной семье. Это слово она давно запомнила – слышала его всякий раз, когда кто-то заводил речь про нее или ее мать. Мать Гали – Надежда, нестарая еще женщина, – всерьез решила позаботиться о народонаселении страны и занялась этим вопросом вплотную. Причем, женщину такая малость, как отсутствие мужа, не пугала. Она ежегодно плодоносила и с гордостью сдавала детей на воспитание государству – в интернат. Естественно, вопросы о воспитании, о хлебе насущном, а уж тем более о работе отходили на второй план, превыше всего женщина ставила две проблемы – производство детей и уничтожение спиртного. У Гали уже было пятеро братьев и сестер, она была младшей. Однажды женщины бригады маляров, где когда-то умудрилась несколько недель проработать Надежда Терещук, взяли грех на душу, силком оттащили нерадивую мать в гинекологию и насильно заставили сделать операцию, после которой детей у нее уже быть не могло. Дотошные бабы не хотели слушать пьяные бредни Терещук, спокойно смотреть, как она пополняет нацию несчастными детьми. После операции Надежда запила в два раза сильнее. Последняя дочка Галя ходила в детский садик, и забирать ее оттуда «заботливая» мать хронически забывала. Каких только бесед с Надеждой ни проводили, что только с ней ни делали, Галя обязательно четыре дня из пяти оставалась в группе позже других детей. Воспитатели не могли отправлять девочку домой одну, выходили из положения, как могли: то сами отводили домой, а то и просто оставляли со сторожем. Поэтому всех сторожей девочка знала очень хорошо и тетю Раю помнила прекрасно.