Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите - Крис Хэдфилд

В первые дни, кроме того, я старался не пялиться в иллюминатор. В отличие от шаттла, который получает электроэнергию от топливных элементов, «Союз» питается от солнечных батарей; чтобы сохранять ориентацию солнечных панелей относительно Солнца, корабль вращается, как цыпленок на вертеле. Поэтому через иллюминатор вы видите Землю, которая кувыркается снова и снова, и на это трудно смотреть, когда у вас в желудке неспокойно. Я подождал, пока мы выполним корректировку траектории, после которой корабль получит более устойчивое положение, и уже потом восхищался видами.

В первый вечер мы два раза запускали двигатели, чтобы скорректировать траекторию и подняться выше по направлению к МКС. Это одна из наиболее критичных стадий полета «Союза», поскольку совершенная ошибка может быстро вывести корабль на такую траекторию, с которой он уже никогда не достигнет станции. «Нет ничего важнее того, что делаешь в данный момент» — это обычная для астронавтов поговорка, как никогда, верна при запуске маневровых двигателей. Мы втроем замерли и, не моргая, уставились на экран, наблюдая за показаниями приборов о давлении топлива, рулевом управлении и тяге двигателей — в общем, обо всем, что могло указать на ошибки в работе двигателей. Каждый из нас обладал мгновенной реакцией, но действовать и нажимать нужные кнопки входило в мои обязанности. Кнопок управления 24, и каждая закрыта небольшой откидывающейся крышкой для предотвращения случайных нажатий. Я должен был вручную отключить неправильно работающий двигатель и запустить резервный, если потребуется. Но, к счастью, этого не потребовалось. Позади нас остался след из хлопьев продуктов сгорания топлива, которые, искрясь, исчезали в темноте.

Мы проверили все двигатели и протестировали компьютеры, ручное управление и радиолокационные станции, которые необходимы для обеспечения стыковки корабля с МКС. С начала нашего путешествия прошло всего несколько часов, а мы сделали уже почти все, что должны были сделать. Проплывая мимо установленного на «Союзе» телеэкрана, я заметил, что мы находимся над Тихим океаном со стороны чилийских берегов. Посмотрев в иллюминатор, я увидел малочисленные огни. Наверное, это были фонари рыбацких лодок. Но потом я понял — это же Южный Крест. Я смотрел на созвездие в ночном небе, а не на море! Это было странное удовольствие, когда ты сбит с толку и одновременно абсолютно спокоен.

Я понял, что устал. Очень устал. Я развернул свой спальный мешок бледно-зеленого цвета с белой подкладкой и туго привязал с помощью веревок, найденных в кармане мешка, все четыре его угла к металлическим кольцам, расположенным на корпусе «Союза». Мне не хотелось во сне парить по всему кораблю и биться о стены. Теперь в модуле было прохладно. Одетый, в высоких ботах я залез в свой мешок, просунул руки в боковые отверстия, натянул на голову пришитый к мешку капюшон и застегнул молнию. Плавая внутри отсека, слегка кучерявый, как младенец в лоне матери, я почти тут же уснул. Том спал рядом, а Роман в нескольких метрах от меня — в спускаемом модуле. Это была моя первая ночь в космосе с апреля 2001 г. Экспедиция МКС-34/35 началась.

* * *

Полет до МКС занимает на самом деле не так много времени: с Земли, если потребуется, туда можно добраться менее чем за три часа. Недавно в целях эффективности несколько экипажей потратили именно столько времени, чтобы долететь до МКС. Обычно же «Союзу» дают более двух суток, вот и нам предоставили столько же, и я был рад этому времени, поскольку можно было снизить адреналин после старта и немного привыкнуть к реальности пребывания в космосе. На станции нам предстояло проводить и контролировать научные эксперименты, обслуживать и ремонтировать корабль, постоянно общаться с Центром управления — расписание было очень плотным.

Целый день в «лимбе» перед тем, как все это начнется, давал нам возможность адаптироваться и поразмышлять, и нас в этот день почти не тревожили. «Союз» имеет связь с Землей, только когда находится непосредственно над территорией России. Поэтому несколько раз в день мы передавали в Центр управления полетами в Королеве сводку по состоянию корабля, а они сообщали нам данные, необходимые для сближения и стыковки. Другими словами, тишина и спокойствие. Мы были одни.

Я проснулся в 5:30 по московскому времени и быстро посчитал, что проспал семь часов. Я чувствовал себя отдохнувшим, хотя лицо опухло, а тело затекло — обычные проявления адаптации. Мои суставы немного ныли после многих часов неподвижности во время запуска корабля, и несильно болела голова, но главным чувством, в котором я был уверен, было чувство тихой радости.

Предыдущей ночью, копаясь в вещевом шкафчике рядом со своим креслом в спускаемом модуле, Том нашел открытки от наших жен. Сейчас, пока всходило солнце, я захотел ее прочитать. Когда я открыл конверт, из него выпали два бумажных сердечка, и теперь они парили в воздухе, медленно вращаясь в лучах солнца. Я их осторожно поймал и держал в руке, пока читал послание Хелен. Я решил, что эти сердечки составят мне компанию в моем маленьком отсеке для сна на МКС в следующие пять месяцев, яркие и нежные напоминания о моей земной жизни.

К этому моменту Том тоже проснулся, и мы стали искать спрей для носа и таблетки от тошноты в металлическом ящике, размером с ящик для инструментов, который называется весьма прозаично — контейнер № 1. Роман тоже просыпался. Мы по очереди облегчились и приступили к завтраку: консервированный сырный хлеб, сухофрукты и пакетик сока. Мы согласились, что не помешала бы и чашка кофе, но кофе будет только на МКС, впрочем, уже скоро.

Роман двигался уже довольно быстро и энергично, как будто его последнее длительное пребывание в космосе закончилось только вчера. Этот корабль принадлежал ему, и он как хозяин относился к нему с заботой и уважением. Вскоре он уселся смотреть старые советские комедии 1960-х гг., которые ему записали на айпод в РКК «Энергия». Том был внимательным и скромным. Он был абсолютно счастлив снова оказаться в космосе. Он двигался очень осторожно и спокойно, даже как-то вкрадчиво. Я испытывал лень и расслабленность, словно пузырь в медленном потоке. Я снял свои часы Omega Speedmaster, чтобы поиграть с ними в невесомости. Достаточно слабого толчка, и они превращались в металлическую медузу — ремешок пульсировал в воздухе, словно живой.

Мое тело начало запоминать эффект отсутствия гравитации, который, когда к нему привыкаешь, напоминает бесконечное катание на самых крутых американских горках. Вы можете подбрасывать, ронять вещи, отправлять их в полет через весь корабль, и это никогда не надоест. Правила меняются постоянно, и это увлекает. И по мере того, как мой вестибулярный аппарат адаптировался во время дня отдыха, я мог смотреть в иллюминатор все дольше и дольше. Весь мир вращался подо мной, все те места, о которых я когда-то читал или мечтал посетить, проплывали мимо. Я увидел Сахару, озеро Виктория, извивающийся до самого Средиземноморья Нил. Когда-то путешественники и исследователи отдавали свои жизни, чтобы найти исток Нила, а я мог увидеть его, лишь бросив беглый взгляд, без каких-либо усилий.

Ночное небо тоже было прекрасно: хитросплетенные ожерелья бесконечного числа крошечных огоньков украшали черную, как смоль, мантию, укрывавшую Землю. Взглянув в иллюминатор на второй день экспедиции, я убедился, что вдали от нас была четко различимая звезда. Она выделялась среди других, потому что остальные звезды сохраняли свои форму и размер, а эта становилась все больше по мере нашего к ней приближения. В какой-то момент она перестала быть яркой световой точкой, а превратилась в нечто трехмерное, трансформирующееся в странную насекомоподобную штуковину со всевозможными отростками. А потом, отделившись от своего чернильного фона, стала похожа на маленький город.