Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков

Осенью протестные настроения в рабочей среде повсеместно идут на спад. Входит в полосу кризиса и "повстанческая республика" в Прикамье. С середины сентября повстанцы начинают терпеть от правительственных войск одно поражение за другим. Под натиском наступающих красных частей кольцо вокруг мятежных городов сжимается. Но поражению повстанцев способствовали и причины иного, внутреннего порядка, разлагавшие их тыл и обрекавшие начатую ими борьбу на поражение. Когда движение было на подъеме, существовавшие противоречия отходили на второй план. Но по мере структуризации первоначально аморфной массы, особенно в условиях кризиса, стало проясняться, что конечные цели антибольшевистского восстания разным его участникам видятся по-разному.

Прежде всего обращает на себя внимание тот разброд, который существовал среди лидеров восстания. Основу конфликта в повстанческом руководстве составляли разногласия, существовавшие между входившими в него правыми социалистами и представителями беспартийного офицерства. Так, по утверждению А.Л. Гутмана, союз фронтовиков согласился на руководство со стороны "четырех членов бывшей учредилки" "весьма неохотно". Лишь позиция прочих социалистических групп, поддержавших эсеров, заставила фронтовиков примириться с их возвышением, да и то лишь временно — до соединения повстанцев с основными белыми центрами. Уже само то обстоятельство, в каких словах Гутман описывает формирование и деятельность Комуча, очень наглядно показывает истинное отношение "товарищей по общей борьбе" друг к другу:

"Пример самарского "Комуча" соблазнил и ижевских эсеров, и они поспешили объявить себя верховной властью, под громким титулом "Прикамский Комитет Учредительного Собрания", — с сарказмом пишет он в своих мемуарах, — … обаяние власти самарского "Комуча" было слишком сильно, чтобы случайно оказавшиеся на поверхности общественной жизни несколько маленьких, никому неведомых людей не соблазнились хоть на короткое время стать "верховными правителями" одного уезда великого государства… Социалистическая зараза, сделавшая свое злое дело в столицах и крупных городах России, перешла на Каму. Вновь к власти пришли случайные, слабые и бесхарактерные люди, проникнутые насквозь узкой партийностью. Пришли эсеры, на сей раз третьестепенные, и померк огонь энтузиазма борьбы за Россию". Результат "социалистического хозяйничанья", по мнению Гутмана, был один: "Болтали в Самаре, болтали и вИжевске", "пока не пришли красные и не разгромили все и всех".

Идеалом военных оставалась крепкая единоличная власть. Их не устраивало "второе издание Учредиловки". Они предпочитали "второе издание корниловщины". "Если бы в Ижевске пришел к власти энергичный и твердый вождь и сумел бы движение подчинить себе и им руководить, все пошли бы за ним, — делится своими размышлениями на этот счет А Л. Гутман. — Все подчинились бы его разумной воле. Но в Ижевске к моменту возникновения восстания оказались к прискорбию четыре партийных деятеля, для которых догма была важнее, чем государство. Особенно, когда дело шло о власти". По его мнению, Ижевско-Воткинское восстание вполне могло вылиться во "всенародное движение", но для этого им должны были руководить "люди, не связанные крепкими узами с той или иной политической программой, а охваченные идеей спасения России от большевизма и восстановления в стране государственного порядка".

Не оставались в долгу и социалисты. Пользуясь своим положением в органах власти, они всячески стремились навязать противоположной стороне свои условия политического сожительства. Офицерство, даже его представители, вышедшие из местного заводского населения, рассматривались гражданскими властями как "необходимое зло". На доверие могли рассчитывать лишь те из офицеров, которые состояли в социалистических партиях, такие, как социал-демократ член заводского комитета Г.Н. Юрьев, долгое время командовавший Воткинской группой повстанцев. Постепенно давала всходы пацифистская пропаганда социалистов за "прекращение братоубийственной войны". Некоторые социалисты готовы были идти еще дальше, предпочитая лучше власть большевиков, "чем погоны и порядки царской армии", которые "навязывались" повстанцам из Сибири. АЛ. Гутман передает свою беседу с уполномоченным Прикамского Комуча эсером Михайловым, состоявшуюся между ними накануне падения Сарапула. "Мы лучше примиримся с большевизмом, чем с реакцией", — уверял Михайлов. А в кадры "реакции" социалисты, как и во времена Керенского, в первую очередь относили "контрреволюционное офицерство".

Результатом соперничества между социалистами и офицерством становилось положение своеобразного двоевластия, когда отношения между военной и гражданской администрацией выливалось в откровенное противоборство. На таком фоне и разразился скандал, ставший последним в цепи кризисов повстанческой власти и послуживший предвестием ее падения. Его начало может быть отнесено на 20 октября 1918 г., когда на совместном собрании старших чинов армии и Прикамского комитета членов Учредительного собрания Д.И. Федичкин предложил начать экстренную эвакуацию раненых, женщин и детей, а также ценного имущества и вооружения, на восточный берег Камы. Свое решение он обосновывал тем, что через неделю у ижевцев не будет ни одного патрона и тогда им придется "бежать из Ижевска голыми по льду".

Предложенный Федичкиным план понимания не встретил. Более того, Евсеев, к тому моменту ставший гражданским руководителем повстанческого края, назвал предложения Федичкина трусостью. Федичкину ничего не оставалось, как, сославшись на "расстроенное состояние здоровья", подать в отставку. Отставка была немедленно принята. В приказе Н. Евсеева № 12 от 23 октября двусмысленно говорилось, что Федичкин увольняется с должности Командующего Прикамской Народной армией "ввиду его болезненного состояния, угрожающего крайне опасными последствиями для обороны". Однако страх перед возможностью военного переворота был столь велик, что по завершении заседания весь состав гражданского правительства немедленно ретировался в неизвестном направлении. Лишь через некоторое время стало известно, что "верховная четверка" перебралась в Воткинск. В результате решение об эвакуации принято так и не было, а в руководстве Прикамской народной армией произошли серьезные перемены. На место Федичкина был назначен социалист Г.Н. Юрьев. Командование ижевскими частями передавалось штабс-капитану Журавлеву — человеку, ижевцам почти не известному, даже в кругах старших начальников. Тем самым изменения, по всей вероятности, шли по линии "укрепления" командования повстанческой армии офицерами, близкими или лояльными лично Евсееву.

Но противоречия между правыми и левыми в руководстве повстанцев не были плавной причиной слабости Ижевской республики. Куда более глубокие противоречия имелись между верхушкой повстанцев (как единым целым без учета раздиравших ее распрей) и основной массой рядовых участников восстания. Противоречия эти выявились не сразу, но постепенно становились все более и более принципиальными. Говоря языком социологов, можно утверждать, что первопричины нестабильности повстанческого движения как такового коренились в социальной неоднородности его движущих сил. Несмотря на краткий срок существования повстанческой республики в Прикамье, ростки этой социальной неоднородности успели дать о себе знать вполне определенно. Вместо популярных в рабочей среде лозунгов рабочего контроля и 8-часового рабочего дня лидерами мятежа выдвигались призывы к защите родины и демократии, а также к выполнению долга перед союзниками. Демократические нормы труда были действительно с течением времени отброшены. Сверхурочные работы становятся обязательными. В приказе за номером 63 председателя правления Ижевского завода от 18 октября по этому поводу говорилось: "Ввиду невозможности в полной мере возвращения рабочих с фронта в завод по военным соображениям и крайней необходимости в ружьях, во всех мастерских на тех переходах, где вырабатывается меньше 1000 изделий, ввести 2-часовые сверхурочные работы". При этом деньги за сверхурочные часы рабочим не выплачивались, а числились как задолженность. Перестала выплачиваться рабочим и зарплата. На руки нм выдавалось в лучшем только 2/ 3причитающейся суммы, а остальные также удерживались. Когда эта мера вводилась в первой половине сентября, она многими воспринималась как временная. Но и во второй половине сентября, и в октябре ситуация с выплатой зарплаты рабочим не улучшилась.