Тень на каменной скамейке - Мария Грипе

– Солнце скрывается за тучами. Это к дождю, – заметила Каролина. Она по-прежнему катила перед собой камешек, поддевая его носком ботинка. Это отвлекало и мешало думать. О чем я ей и сказала.

– Но, наверное, так и надо, – заметила я. – Ты ведь не хочешь разговаривать?

– Да, – сказала она очень тихо.

Украдкой взглянув на меня, она оставила камешек в покое. Мы молча шли рядом, затем я сказала:

– Каролина, ты ведь прекрасно понимаешь, что можешь к нам вернуться.

– Спасибо, но я не могу!

– Все бы так обрадовались… И я думаю, Свея раскаивается. Ты же не виновата в том, что Эдвина не пустили в дом. Потом мы узнали, что в тот день он вообще не приходил.

Каролина с изумлением посмотрела на меня:

– Вообще не приходил?

– Нет. Он опять заболел. Теперь все выяснилось. И ты можешь вернуться. Раз ты все равно осталась в городе.

– Не по своей воле! – Она сказала это нетерпеливо и резко.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. Куда мне ехать?

– Но у тебя же есть дом? Нет. Дома у нее больше нет.

– А твои родители? Где они живут? Родителей у нее тоже нет. По крайней мере таких, которых стоит брать в расчет. Она засмеялась.

Над ее семейным положением можно только посмеяться, сказала она.

– Ты в состоянии слушать?

Я молча кивнула, и она принялась рассказывать. С самого начала у нее не было папы. Одна только мама. Папа исчез до ее рождения. Мама сказала, что он умер. Они никогда не были женаты. Но чтобы у Каролины был настоящий папа, мама вышла замуж за другого человека, с которым ей было весело, хотя особо хорошим отцом он ей не стал.

Потом мама умерла. И она опять осталась только с одним родителем, с папой. Но чтобы у нее была новая мама, папа вскоре женился снова. К сожалению, новая мама не была ни веселой, ни хорошей.

Теперь у нее были новая мама и новый папа, но ни один из них не был ее настоящим родителем. И постепенно до нее дошло, что никому из них она на самом деле не нужна, поскольку она не их ребенок.

Тогда зачем они нужны ей?

Папа был милым. У него был магазин, но, к сожалению, он разорился. Каролина попыталась помочь ему снова встать на ноги и придумала небольшой маневр, который почти удался. Если бы все получилось, как она хотела, он стал бы уличным торговцем.

Но затея сорвалась, поскольку новая мама сунула свой нос куда не надо и все испортила. В результате папа угодил в тюрьму, а мачеха обвинила во всем Каролину, хотя на самом деле все произошло по ее собственной вине.

Задумка Каролины была действительно удачной, чуть ли не гениальной, все смогли бы выиграть, если бы мачеха из ревности к Каролине не решила все разрушить.

И нужно-то было каких-то несчастных три дня, и замысел осуществился бы самым блестящим образом. Вместо этого все кончилось растратой и почти разорением. Каролина, конечно, осознавала, что приложила к этому руку. С точки зрения закона ее идея, возможно, не была особенно удачной, и во второй раз она бы на это никогда не пошла. Она сделала это ради папы. В благодарность за то, что он о ней заботился и не оставил ее после смерти мамы.

Как она уже сказала, он не был хорошим папой, но был отличным товарищем, а это дорогого стоит.

Идея заключалась в том, что они вдвоем, Каролина и он, станут уличными торговцами. Дела бы у них пошли блестяще. Каролина знала, что у нее к этому прирожденный талант. Но мачехе эти планы пришлись не по нутру. Ей надо было во что бы то ни стало разлучить их. Она не брезговала ничем. И, едва у нее появилась возможность донести на Каролину, немедленно этим воспользовалась, забыв, что Каролина несовершеннолетняя. Вместо Каролины в тюрьму угодил ее муж, что мачеху еще больше озлобило.

Поэтому дома у Каролины больше нет. Но не такая уж это потеря. Она привыкла сама со всем справляться. А это поважнее, чем все дома на свете.

Она попыталась описать мне, как она спланировала и разработала каждую деталь своего замысла, но я не могла уследить за ней. Заметив мою растерянность, она посмотрела на меня с улыбкой:

– А ты, я вижу, ничего не понимаешь в делах?

– Да, не особенно.

– Ну ничего. Ты понимаешь многое другое, что важнее.

Прекрасные слова, и мне тоже захотелось сказать ей что-нибудь приятное.

– Никто не понимает так много, как ты, – сказала я.

Каролина мягко рассмеялась и взяла меня за руку.

– Моя мачеха так не считала, – заметила она. – Она считала, что у меня не все дома и что меня надо отправить в лечебницу.

– Что ты говоришь? – Я вздрогнула.

Да, мачеха хотела упрятать Каролину в «желтый дом».

– Будь на то ее воля, не гуляла бы я здесь сейчас!

Каролина смеялась, но особенно смеяться было не над чем. Теперь я поняла, кто звонил нам домой, не представляясь. Я как можно осторожнее рассказала об этом Каролине, но она ничуть не огорчилась.

– Она способна на все, так что я не удивляюсь, – только и сказала она.

А мне все это показалось ужасным и очень сильно расстроило. Как Каролина может так спокойно говорить об этом?

– У меня была гораздо более трудная жизнь, чем у тебя. Но печалиться не о чем. Зато теперь я ничем не связана. Прекрасное чувство. Я свободна!

Она замолчала, я тоже. Ответить мне было нечего. Она мельком взглянула на меня:

– Ты ведь и не знаешь, что это такое? Быть свободной?

По ее тону я поняла, что она опять собирается воздвигнуть между нами стену. Может быть, она решила, что чересчур разоткровенничалась? И слишком много рассказала о себе? Теперь она снова была начеку, и я почувствовала, что отныне любое мое слово может быть превратно истолковано.

И тут я разозлилась. Я поняла, что она опять намекает на мое происхождение. На мою защищенную жизнь. На мою несчастную семью. С ее точки зрения, это давало ей передо мной такое преимущество, что мне ее никогда не догнать.

Она, пожалуй, могла быть довольна?

Тогда почему она меня за это осуждает? Ведь она сама сказала, что я за это не в ответе. Я лишь «жертва». А ведь жертву не наказывают? Она ведь и так наказана!

Я не смогла сдержаться:

– Не надо опять браться за старое! Почему ты свободнее меня?

– Потому что могу уйти, когда захочу. И куда захочу. А ты не можешь.

Болтовня! Я могла бы уйти точно так же, как и она, – если бы также решила ни с кем не считаться. Все дело только в этом.

– Но ты даже не знаешь, что это такое!

Я думала, что попала прямо в точку, но она только торжествующе посмеялась надо мной: