Палач из Галиции - Александр Тамоников

У капитана уже не было ни сил, ни желания клясть свою некомпетентность. Он не мог сосредоточиться, на автопилоте опрашивал трясущихся медсестер, санитаров, нянечек.

Подошла, шатаясь, Ольга Дмитриевна, посмотрела на все происходящее с библейской скорбью. Она уснула в первом часу, ничего не слышала. Хотите – верьте, хотите – нет, ей уже не привыкать. С половины первого в этом крыле никого не было. Дежурный персонал сделал свою работу и удалился на отдых. Рая Полищук ушла домой сразу после визита капитана Кравца.

Черт возьми, он же лично был в этой палате в начале двенадцатого. Ничто не предвещало несчастья! Здесь было много людей, каждый занимался своим делом.

– Осмотрите землю вокруг дома! – приказал Алексей своим людям. – Да быстрее, пока там все не затоптали. Ведь должны остаться следы. Эти упыри были в крови с головы до ног, и обувь у них вся мокрая.

Тела унесли. До морга, слава богу, близко. Санитары с невозмутимыми минами разлили воду по палате, взялись за тряпки и швабры.

Продолжались допросы. По всему выходило, что злодеяние произошло в районе часа ночи, плюс-минус пятнадцать минут. В этом крыле было безлюдно. Пациенты спали. Злодеи сильно не шумели. Дверь была закрыта, стены толстые. Если кто-то и слышал подозрительные звуки, то сильно не обеспокоился.

– Командир, под домом остались следы. – Волков тоже с трудом стоял на ногах, его лицо превратилось в серую маску, в глазах поблескивали предательские слезы. – Их двое было, кровь с них ручьем текла. Но за восточной оградой пятна пропадают. Чертовщина какая-то. Может, они в сменной обуви пришли, как дети в школу ходят? – неудачно пошутил он.

– Ищите, Максим! – Алексей скрипнул зубами. – Хотя бы ради памяти Малашенко и тех двоих. Нельзя сегодня спать, понимаешь?

К трем часам ночи больница вновь опустела. Он в изнеможении сел на лавку в коридоре. Рядом плюхнулся Лева Березин. Тот тоже выглядел неважно. Круглая физиономия опухла от недосыпания, уши торчали еще сильнее.

– Закурить дай.

Алексей порылся в карманах.

– Нет, кончились.

– Черт, сейчас ведь не найдешь ни у кого. А где есть?

– Не помню. В комендатуре должна остаться пачка. Слушай, Лева, ты обратил внимание, что окно было не заперто? Словно заранее шпингалет открыли, чтобы ребята долго не мучились и не шумели.

– Отличная версия, – невесело проговорил Березин. – Есть еще другая, совсем скучная. Просто не закрыли. Днем проветрили, раму задвинули, а на шпингалет не замкнули. Не расстреливать же их за это, хотя и надо бы. Тебе не кажется, что мы что-то упускаем?

– Даже знаю, что именно. Нужно просмотреть все личные дела, списки местных, имеющих доступ к информации, прибывших, тех, кто работает в комендатуре. Не могу избавиться от ощущения, что кто-то водит нас за нос.

– Но все эти документы у тебя. – Березин посмотрел на него с удивлением. – Ты утащил их в комендатуру и теперь сидишь на них, как собака на сене, никому не даешь.

– Серьезно? – спросил Алексей. – Тогда пойдем в комендатуру. Заодно и покурим.

Они уже полчаса сидели в кабинете, выделенном капитану контрразведки. За окном неторопливо тащилась ночь, до рассвета еще оставалось время. Оба утонули в бумагах и табачном дыму. Они листали личные дела работников комендатуры, лиц, согласившихся сотрудничать с Советской властью, – на многих стояла пометка «Выбыл по причине смерти» – всех прибывших, убывших. Строчки плясали перед глазами, плохо откладывались в мозгу.

Березин откинулся на спинку стула, протер глаза и спросил:

– Стаканы есть?

– В шкафу посмотри, – машинально отозвался Алексей.

Березин погремел посудой, выставил на стол граненый стакан и мятую кружку, достал из планшета плоский флакон без опознавательных знаков, щедро набулькал в изысканную посуду.

– Давай, напарник. Иначе точно уснем. За твоего парня, за других, за всех сразу!

– Это что у тебя? – осведомился Алексей.

– Спирт, – невозмутимо ответил Березин. – В госпитале взял. Не только же им пить. Уже проспиртовались все насквозь, особенно хирург.

Они выпили, и им на время полегчало. Буквы стали складываться в слова, те – в предложения.

Большинство документов Алексей уже просматривал. Но были и бумаги, не удостоенные такой чести. Например, личные дела работников районного госпиталя, как военных, так и гражданских. По состоянию на апрель сего года.

Перед глазами капитана возникали знакомые лица: медсестры, мелькавшие перед ним в госпитале, Рая Полищук, хирург Треппер, Ольга Дмитриевна Антухович, весьма фотогеничная и уверенная в себе.

Что-то здесь было не так. Или он ошибался? Интуиция подсказывала ему, что с госпиталем что-то нечисто, хотя уверенности в этом не было.

– А ты что смотришь? – спросил он у Березина.

Лева заразительно зевнул, протер глаза, взглядом сурового народного судьи уставился на ополовиненный флакон и ответил:

– Списки лиц, прибывших в город и район. Военные, сотрудники НКВД, механизаторы, рабочие с дефицитными специальностями, учителя. Так-так, сейчас посмотрим, с кем там наш капитан из контрразведки амуры крутит. Или ты думаешь, что НКГБ ни о чем не догадывается? Мы всегда в курсе. Кто она? Ах, не скажешь?

– Лева, работай! – разозлился Алексей.

– Так я и работаю. Давай, напарник, колись.

– Надоел уже. Соколовская Елизавета, – неохотно буркнул Алексей. – Доволен? Теперь делом займись.

– Ага, вот она. – Березин отыскал нужную страницу. – Странно, почему-то копия. – Он долго всматривался в фотографию, потом ухмыльнулся и заявил: – Слушай, приятель, я, конечно, ничего плохого не хочу сказать. Женщина в принципе приятная. Но она не старая для тебя?

– Так и мы не новые, – машинально отозвался Алексей и тут же нахмурился. – О чем ты?

– Сорок пять ей. – Лева как-то странно на него посмотрел.

– Да иди ты со своими глупыми шутками, – отмахнулся Алексей. – Двадцать семь ей.

– Сам погляди. – Березин подтолкнул к нему листок, который действительно был копией.

Рядом со словами «Соколовская Елизавета Петровна» красовалась фотография совсем другой женщины. Явно постарше, лицо сильно вытянутое, прическа совсем не такая.

Березин внимательно наблюдал за его меняющимся лицом.

В горле у Алексея пересохло, он чувствовал, как волосы начинают шевелиться на голове. Не может такого быть. Это явно ошибка. Но если нет? Тогда все идеально совпадает!

– Так-так… – как-то не очень доброжелательно процедил Березин. – Налицо явная служебная халатность и неразборчивость в связях.

– Да пошел ты к черту! – рявкнул Кравец.

Краска прилила к его лицу.