Особые обязанности (сборник) - Грэм Грин

представляя себе сцену между Чарли и мистером Хикслотером, которая произошла бы, если б последнего каким-то ветром занесло в кампус. «Это Генри Хикслотер, Чарли. Мы вместе плавали в бассейне, когда я отдыхала на Ямайке». Чарли, очень высокий, очень худой, без капли жира, всегда носил только английскую одежду. И знал, что благодаря чувствительной организации, его фигура останется стройной до самой смерти. Он ненавидел все тучное, пышное. Вот и во «Временах года» не было ничего пышного, даже в строках о весне.

Она услышала шаги сзади и запаниковала. «Вы позволите сесть за ваш столик?» — спросил мистер Хикслотер. Уверенность, похоже, вернулась к нему, потому что он сел, не дожидаясь ответа. Стул оказался для него маловат. Ляжки свешивались с него, как двуспальный матрас с узкой кровати. Старик принялся изучать меню.

— Они копируют американскую кухню. Получается хуже, чем в Америке, — заметила Мэри Ватсон.

— Вам не нравится американская кухня?

— Помидоры даже к форели!

— Помидоры? А, томаты, — кивнул он. — Я очень люблю помидоры.

— И в салате свежий ананас.

— В свежем ананасе много витаминов. — И словно для того, чтобы подчеркнуть, что он не согласен с ней, заказал креветочный коктейль, жареную форель и фруктовый салат. Конечно же, ей форель принесли с помидорами.

— Вы можете взять у меня помидоры, если хотите, — предложила она, и он с радостью согласился.

— Вы очень добры. Правда, очень добры. — Он протянул тарелку, как Оливер Твист.

А Мэри вдруг стало очень легко в компании старичка. Она не сомневалась, что не чувствовала бы себя так свободно, если бы эта беседа была началом романа: ей пришлось бы думать, какое она производит впечатление, тогда как теперь она не сомневалась, что доставляет старику радость, — да еще и помидорами угостила. Пожалуй, его следовало сравнивать не со старым башмаком, который рыбак достает со дна, а со старой удобной туфлей. И несмотря на упрек в голосе, туфлю эту определенно сработали не в Америке. Чарли облекал свою английскую фигуру в английскую одежду, изучал английскую литературу восемнадцатого века, собирался опубликовать свою новую книгу в Англии, в издательстве «Кембридж юниверсити-пресс», которое взялось оплатить все расходы на ее написание, но при этом у Мэри создалось впечатление, что он куда больше походил на американскую туфлю, чем Хикслотер. Если бы сегодня, у бассейна, они с Чарли встретились впервые, он, несмотря на свои безупречные манеры, допросил бы ее более обстоятельно. Допрос всегда являлся главным элементом американской общественной жизни — возможно, он восходит к индейскому обычаю курить трубку мира: «Откуда вы приехали? Знаете ли такого-то и такую-то? Бывали в ботаническом саду?» Ей подумалось, что мистер Хикслотер, если, конечно, она правильно расслышала его фамилию, был американским выродком, таким же редким, как продукция знаменитых фирм на распродажах.

В итоге, пока он лакомился помидорами, Мэри сама начала его допрашивать.

— Я родилась в Лондоне. Как будто не могла родиться на шестьсот миль ближе, тогда можно было бы не бояться утонуть, правда? Но ваша родина — континент в тысячи миль шириной и длиной. Где вы родились? — Она вспомнила персонаж из вестерна режиссера Джона Форда, который спрашивал: «Из каких краев тебя занесло сюда, незнакомец?» Вопрос был честнее, чем тот, что задала она.

— В Сент-Луисе.

— О, здесь так много туристов из вашего города… вы не один. — В ее голосе слышалось легкое разочарование: он мог принадлежать к веселой компании.

— Я один, — ответил он. — Комната шестьдесят три — то же крыло отеля, тот же третий этаж, тот же коридор, что и у вас. — Говорил он уверенным голосом, словно сообщал сведения, которые следовало хорошенько запомнить. — Через пять дверей от вашего номера.

— Да?

— Я видел, как вы выходили, в тот самый день, когда приехали сюда.

— Я вас не заметила.

— Я стараюсь не докучать людям, пока не пойму, что они мне нравятся.

— А среди тех, кто приехал из Сент-Луиса, вам никто не понравился?

— Я не в восторге от Сент-Луиса, да и Сент-Луис может обойтись без меня. Из меня не вышло любящего сына.

— Вы часто приезжаете сюда?

— Каждый год в августе. В августе здесь все дешево.

Он продолжал удивлять ее. Сначала отсутствием местного патриотизма, теперь откровенностью в том, что касается денег, точнее, их отсутствия: такая откровенность могла сойти за антиамериканскую деятельность.

— Понятно.

— Я не могу себе этого позволить, когда цены переходят пределы разумного, — добавил он, словно признавался своему собутыльнику, что у него больная рука.

— Вы на пенсии?

— Ну… был на пенсии. — И внезапно сменил тему. — Вам следует заказать салат… он пойдет вам на пользу.

— Я и без него прекрасно себя чувствую.

— Вам нужно немножко поправиться, — он кивнул, словно в подтверждение своих слов. — Хотя бы на пару фунтов.

Ей очень хотелось сказать, что ему не помешало бы скинуть те же два фунта, а то и побольше. Они же видели друг друга почти голыми.

— Вы — бизнесмен? — Ей не оставалось ничего другого, только вести допрос. Старик, с самой их встречи у бассейна, не задал ни одного личного вопроса.

— В определенном смысле. — Она вдруг поняла, что его совершенно не интересует собственный бизнес; да, определенно Мэри открывала Америку, о существовании которой даже не подозревала.

— С вашего разрешения, я…

— А как же десерт?

— За ланчем я предпочитаю обходиться без него.

— Но за все уплачено. Вы должны поесть фруктов. — Он смотрел на нее из-под седых кустистых бровей, и во взгляде его читалось разочарование, которое ее тронуло.

— Я не люблю фрукты и хочу прилечь. Всегда сплю после ланча.

«Может, в конце концов, — думала она, пересекая обеденный зал, — он разочарован только тем, что я не полностью использую все преимущества низких цен».

По пути к своему номеру Мэри прошла мимо его двери, она была распахнута: темнокожая седая толстуха-горничная застилала кровать. Номер ничем не отличался от того, что занимала она: те же две кровати, тот же гардероб, тот же туалетный столик на том же месте, то же тяжелое дыхание кондиционера. Придя к себе, Мэри огляделась в поисках термоса с ледяной водой. Естественно, не обнаружила его. Нажала на кнопку звонка, прождала несколько минут. В августе рассчитывать на качественное обслуживание не приходилось. Вышла в коридор, направилась к лифту. Дверь в номер мистера Хикслотера по-прежнему была открыта, и она зашла, надеясь найти горничную. Через открытую дверь в ванную увидела лежащие на полу мокрые плавки.

Какой же безликой выглядела его спальня. Мэри хотя бы попыталась оживить свою цветами, фотографией, пятью или шестью книгами на прикроватном столике. На полу у