Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

Уже усевшись на водительское место, я ощутила, как меня бьет дрожь. Дело было не в том, что я не знала, что же стряслось, и не в том, что я видела в зеркале заднего вида, как Амалия и Ева провожают меня, взявшись за руки, самым страшным было то, что я не помнила, когда в последний раз покидала пределы Велла. «Лендровер», заваливаясь на сторону, покатил по подъездной дороге. Мотор надсадно закашлялся. Голос советовал мне вернуться.

У ворот полицейские ругались с кем-то из автофургона.

– Я должна выехать, – заявила я. – Мне нужно поехать к Марку!

Кажется, полицейские уже знали, что произошло. Именно поэтому они здесь. Именно поэтому местная пресса уже рвется сюда. Полицейские заперли за мной ворота. Я сунула руку в кармашек на дверце со стороны водителя. Как ни странно, солнцезащитные очки оказались на месте. В последний раз я надевала их, когда мы ездили на рыбалку. Я надеялась, что очки станут какой-никакой защитой, смягчая ослепительный блеск этого пустынного голого мира. Ничего не вышло.

Голос стал безжалостно неумолимым. Ему почти не было сил сопротивляться.

Возвращайся. Ты не сможешь. Как ты сможешь выдержать Ленфорд? Все будут на тебя пялиться. Они и сейчас на тебя смотрят. Посмотри, как они сейчас на тебя глазеют.

Сущая правда. Когда я делала крутой разворот, Перри Клардл и какой-то подросток стояли в своем дворе. Они указывали пальцами на мою мчащуюся по дороге машину. Теперь, когда паб закрыт, подумала я, Перри относится к двадцати восьми процентам безработного населения страны. Далее, ниже по склону холма, мне пришлось сбавить скорость, когда я проезжала мимо пожилой пары, выгуливавшей своего песика. Я забыла, как их зовут. На их лицах застыло сильнейшее изумление, когда они меня узнали. Я вообразила себе, как они говорят друг другу: «Это она! Как она только осмелилась!» Набравшись храбрости, я покатила по пыльной дороге. По обе стороны тянулись чахлые живые изгороди. Сады вокруг дачных домиков, расположившихся вдоль главной дороги, превратились в серую пустошь. Мое раздражение еще больше выросло, когда я свернула направо у «Головы короля». Большие деревянные щиты закрывали окна заведения. Их уже успели исписать граффити. Я проехала по мосту в Ленфорд. Пересохшее русло внизу поросло чертополохом. Повсюду валялся мусор. Исчезли цветочные лавки, обувной магазин, закрылось туристическое бюро. Я подумала, что это скорее похоже на декорацию съемок какого-то фильма. Только Велл реален. Я остановилась на парковке перед полицейским участком и с минуту сидела, успокаивая бешеную скачку мыслей в голове.

Вход был заперт. Вам приходилось просить через домофон, чтобы вас впустили? Я нажала на кнопку звонка, а в ответ – молчание. Небольшая группка людей собралась на другой стороне улицы. Они смотрели на меня. На светофоре зажегся зеленый человечек, но люди не стали переходить улицу. Они стояли, сложив руки. Подбородки вздернуты. Я резко дважды нажала на звонок.

– Рут Ардингли, – сказала я. – Мне звонил муж.

Послышалось гудение. Дверь отворилась. Я вошла вовнутрь. Мое сердце немного успокоилось, когда замок щелкнул позади меня. Женщина в гражданской одежде позади стеклянной перегородки сказала, что я должна усесться на голубые стулья напротив и подождать. Я уселась. Слева стоял стеллаж, на котором валялись брошюры. Передо мной виднелась запертая дверь.

«Знайте свои нормы!» – взывал плакат с новыми нормами коммунального и коммерческого водопотребления.

«Преступление против Закона о засухе – серьезное преступление. Если вы знаете, что кто-то незаконно пользуется водой, вы можете анонимно позвонить нам по номеру 0800-700-900».

Только Богу ведомо, сколько раз им жаловались на нас.

«Она знает, кто ты», – сказал Голос.

– Вы не могли бы сказать мне, что случилось? – постучав по стеклу, спросила я. – Мой муж не пострадал?

– Боюсь, не могу сказать, – ответила женщина. – Скоро за вами придут.

Казалось, ждать пришлось целую вечность. Я уже почти набралась решимости еще раз постучать в стекло перегородки, когда вторая дверь распахнулась. Оттуда вышел Марк в сопровождении полицейского. На футболке мужа виднелись пятна засохшей крови. Его нос, и так немного орлиный, теперь явно распух. Вообще его лицо представляло собой ужасное зрелище.

– Уходим отсюда, – сказал Марк.

– А-а-а…

– Я хочу домой, – заявил муж, отталкивая руку, которую я ему протянула.

Полицейский нажал на механизм разблокировки двери. Мы вышли на дневной свет. Снаружи уже стоял полицейский автомобиль с включенным двигателем и мигал сверху голубыми огоньками. Сидящий за рулем полицейский высунул голову из окна и сказал, что лично он против того, чтобы разбазаривать деньги общества, но ему приказали сопровождать нашу машину на случай, если возникнут осложнения. Марк, ничего не говоря, осторожно влез в «лендровер» и уселся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

– А где твоя машина? – спросила я.

– Оставим здесь. Я не могу вести в таком состоянии.

Мы выехали вслед за полицейской машиной с автостоянки. В салоне «лендровера» царила гробовая тишина, только Голос бесконечно вещал у меня в голове. Людей у светофора теперь стояло гораздо больше. Они кричали нам вслед «чертов псих» и «извращенец». Несколькими секундами позже, когда наш автомобиль проезжал очередь из машин перед заправкой, бритоголовый мужчина завопил: «Водоворы!» – и нажал на клаксон автомобиля. Еще несколько автомобилей присоединились к этому выражению общественного порицания и ненависти.

– Что ты наделал? – спросила я мужа.

В ответ – молчание.

Ворота перед нами открыли. Мы вернулись на нашу благословенную землю, оставив позади иссушенные зноем серые поля, увидели буйство ярких красок, посреди которых, словно благодаря компьютерной графике, виднелась наша ферма. Полицейские не остановились, а, развернувшись, уехали прочь.

«Держись от него подальше», – посоветовал Голос.

Я не нуждалась в советах. Марк пробыл в доме всего несколько минут. Потом он вышел и через калитку зашагал на Первое поле. Я увидела, как загорелась спичка. До меня долетел запах табачного дымка. Он ушел, чтобы со мной не разговаривать. Ни слова благодарности, что приехала его забрать, хотя Марк не мог не знать, как тяжело мне пришлось. Энджи увидела полицейскую машину и пришла узнать, что происходит. Многого от меня дочь не добилась. Я сказала лишь, что напугана и рассержена и понятия не имею, где Марк был и почему довел себя до такого состояния.

– Он вернется, – сказала Энджи. – Приходи к нам утром. Расскажешь, что случилось.

Дочь тоже ушла.

Я бы предпочла, чтобы мы сели рядом, мать и дочь, и коротали бы время, ожидая, когда Марк к нам вернется. «Эгоистичная корова, – подумала я. – Сколько часов мы провели, ожидая ее в полицейских участках и отделениях неотложной медицинской помощи! Он тоже эгоистичный ублюдок, – продолжала злобствовать я про себя. – Пусть убирается ко всем чертям. Мне лучше без него будет. Теперь он только и делает, что пьет, курит и занимается саморазрушением». Это уже не был Голос. Так думала я. Уверена в этом.