Девушка из дома на набережной - Ольга Кентон

Настя (так звали его жену) ещё когда они были молодыми, сказала, что цветы и конфеты – баловство, выброшенные деньги. Так и пошло в их семье, что на дни рождения и другие праздники дарили не приятные, относящиеся непосредственно к личности подарки, а что-то полезное и нужное для дома. За годы брака Николай подарил Насте столько различной кухонной утвари, что её иногда было некуда девать. А Настя радовалась каждой новой, более усовершенствованной модели миксера, как другие женщины радуются украшениям, шубам или цветам. Старое она передаривала маме, тёте, сёстрам, подругам. Сама же проводила целые часы в магазинах электроники, обсуждая с продавцами функциональные преимущества новой стиральной машины или пылесоса. Можно было подумать, что Настя действительно любит всё это, как будто коллекционирует эти вещи. Но главным мотивом в покупке всяких миксеров и тостеров было то, что это полезные вещи, облегчающие быт, не зря выброшенные деньги. И она считала, что если будет своего мужа кормить вкусными пирогами и наваристыми супчиками, содержать дом в идеальной чистоте, а его рубашки и костюмы – отутюженными и развешанными в шкафу по цветам, то он всегда будет любить её и никогда не уйдёт.

Но Николай ушёл. И не просто ушёл, а объявил, что влюбился, и попросил развода. Правда, последнее прозвучало не слишком уверенно, что Настя решила подождать и никакого развода ему не дала.

Лара была очень удивлена, узнав, что Николай ушёл из семьи. Когда он говорил ей об этом, казалось, он явно блефует.

Они сняли большую квартиру-студию в центре Москвы и стали жить вместе. Николай всё спрашивал, когда же они поженятся, на что Лара отвечала: «Принеси мне сначала свидетельство о разводе, а потом уже поговорим». Свидетельства у Николая не было. Как не было теперь в его жизни домашних пирожков с повидлом, блинчиков со сметаной по воскресеньям и вкусной наваристой ухи по четвергам. Лара не готовила. Умела, но не любила. Всё, что она делала, и делала великолепно, – это кофе. Такого Николай ещё никогда не пил. И действительно этим наслаждался. Как наслаждался с ней по утрам шампанским и клубникой с мятным шоколадным сиропом и сливками. Почти каждый вечер – ужином в ресторанах, в выходные – поездкой в какой-нибудь модный клуб. Теперь вокруг него было столько молодых и энергичных людей – разных, талантливых, ярких, что Николай и сам почувствовал себя молодым и полным сил. Ему не верилось, что в его возрасте всё это возможно, интересно, что от этого можно получать удовольствие. Ему казалось: это именно то, что ему нужно. Что это хороший шанс изменить жизнь.

Сыновья к уходу Николая из семьи отнеслись по-разному: старший, Архип, – холодно, равнодушно, вполне объяснив причины, почему это сделал отец («седина в бороду – бес в ребро»), а младший, Артём, встал на сторону матери и потерял к нему всякое уважение. Таким образом, Николай лишь изредка созванивался с Архипом, спрашивал, как там мама и не нужно ли чего. Архип, пользуясь ситуацией (понимал, что отец чувствует себя виноватым), выпрашивал у того немалые деньги, что скрывал от матери и брата. Несколько раз Николай заезжал и домой – передать деньги Насте.

Та встретила его холодно, но всё-таки за дверь не вытолкнула. Накормила борщом и жареной курицей с грибами. Услышав от мужа случайно вырвавшуюся фразу: «Да, вот это всё-таки домашняя еда…», остро заметила: «Ты какой дом имеешь в виду?» Николай замолчал.

– Что, молоденькая не кормит? – с упрёком спросила Настя.

Николай проигнорировал упрёк в адрес Лары и, набравшись смелости, спросил.

– Настя, когда ты мне дашь развод?

– Поживи пока и подумай. Может, она тебя прогонит. Кому ты потом, такой кобелина, будешь нужен? Приползёшь ведь, поджав хвост.

– Значит, нет, – промычал Николай.

Лара особенно не напрягала Строгинова с разводом, понимая, что если он разведётся, то придётся жениться. А хочет ли она за него замуж, не знала. А если не знаешь чего-то с уверенностью, то лучше не рисковать. Но, тем не менее, после года их отношений Лара всё же решила в чём-то поставить точки над «i» – позвонила Стасу. Сказала, что не хочет ему врать, и…

– У меня есть жених, – выдохнув, произнесла Лара.

– Вот это новость, малышка, – изобразил удивление Стас. – И что же теперь?

– Я не знаю что. Будем друзьями?

– Да, конечно, – ответил Стас, легко и непринужденно. – Ну, я рад за тебя.

– Спасибо. Я не буду тебе ничего говорить о нём, ведь это неважно. Впрочем, друзья говорят об этом, но я не уверена, что очень хочу слышать от тебя о твоих девушках.

– А отчего ты решила, что у меня здесь есть девушка?

– А разве нет?

– Нет, – спокойно ответил Стас, заметив, что лежащая рядом девица, слыша разговор, видимо, начала просыпаться, встал с постели и вышел на балкон. Понять она ничего не могла – была испанкой, с трудом говорила даже по-английски, но вот будить её Стасу не хотелось.

«Как? Он свободен? – прокричала Лара мысленно. – А я звоню и говорю ему, что у меня есть жених. Чёрт, ну и дура же я. Какого хрена он тогда делает там? Почему он не в Москве?»

– Ну… – Лара задумалась. Нужно было как-то выкрутиться из этой ситуации. – Когда будешь в Москве, звони – встретимся.

– Хорошо, – рассмеялся Стас.

Осенью, собираясь на Венецианский кинофестиваль, Лара получила от Стаса е-майл о том, что он сейчас путешествует по Италии. Прочитав это, Лара долго не могла успокоиться, раздумывала, ответить или нет. Найдя причину – что это будет просто невежливо, если она промолчит, – написала, что тоже будет в Италии несколько дней. И если он хочет, они могли бы пересечься. Стас, как всегда в своём стиле, позвонил Ларе за день до отъезда. И они встретились в Венеции.

Из Венеции Лара вернулась в состоянии жуткой депрессии. Один день и одна ночь со Стасом снова перевернули всё вверх дном. Всё, что было устоявшегося, успокоенного, будто разбилось, всколыхнулось и выплыло наружу. У Лары начались постоянные эмоциональные срывы, смена настроения, причину, которых Николай понять никак не мог. Лара была очень раздражительной, ругалась с Николаем из-за любого пустяка. А Строгинов, в свою очередь, нет-нет да и заезжал к жене – то на супчик, то на блины. И уже как-то не спрашивал Настю о разводе.

Николай и Лара продолжали жить вместе, но уже не было того прежнего, что связывало их вместе. А было ощущение, что оба боятся признать, что отношения сошли на нет. Да, ему по-прежнему нравились её молодость и красота, энергичность и насыщенность жизни. Но всё время тянуло туда – к спокойствию и домашнему уюту. Холодность и минимализм квартиры, где он жил с Ларой, стали надоедать. Часто он вспоминала своё уютное большое кожаное кресло, стоящее в гостиной, гобеленовые картины в прихожей, большую кухню с огромным деревянным столом. А запах пирожков и сладкого чая – эти воспоминания манили и затягивали. Всё, что было там, снова стало настоящим, а то, что здесь, в снимаемой квартире, – чем-то странным, словно притворством.

Так они прожили ещё один год. Два раза за это время в Москву прилетал Стас. Сколько раз Николай видел свою с жену, невозможно подсчитать. Всё чаще он оставался ночевать дома – правда, не в спальне, а на диване в гостиной. Но Настя его не прогоняла. А наоборот, вставала пораньше на следующий день, готовила завтрак. Неожиданно для себя Николай заметил, что она даже похорошела: похудела, кажется, причёску изменила, каких-то побрякушек на себя навешала, чего раньше за ней не замечалось. И встречала его не в домашнем халате, а одетая в платье или костюм, подкрашенная.