Какой простор! Книга первая: Золотой шлях - Сергей Александрович Борзенко

профессорскую кафедру, на стакан с крепким чаем и витое стебло чайной ложечки.

Над Петроградом бушевала ранняя весна.

Ленин говорил о пробудившемся сознании пролетариата.

— Великая честь начать революцию выпала на долю российского пролетариата, но он не должен забывать, что русская революция — только часть международной революции… — Вся сила Ленина, казалось, сосредоточилась в его голосе и глазах.

Ленин излагал тезисы, написанные им недавно. Иванов читал эти тезисы, опубликованные в «Правде». Газета, сложенная, как носовой платок, лежала у него в кармане.

— Только под этим углом зрения мы и можем определять наши задачи, — закончил Ленин свою вступительную речь и, отхлебнув чаю, пошел в президиум, сел во втором ряду сбоку и принялся что-то быстро писать.

Конференция приветствовала первых интернационалистов — Владимира Ильича Ленина и, заочно, Карла Либкнехта, заточенного германскими империалистами в берлинскую тюрьму.

Рыжий матрос, зная, что Ильич не терпел табачного дыма, пристроился на корточках у голландской печи и потихоньку пускал дым в отдушину.

Делегаты единогласно утвердили повестку дня: двенадцать вопросов, охватывающих проблемы страны и всего человечества.

У Иванова даже дух захватило — так многообразны и важны были вопросы, которые предстояло решить. Он смотрел на Ленина и думал: «Каким умом и какими знаниями надо обладать, чтобы взять на себя ответственность за судьбу России!»

Твердый и непреклонный, спокойный и насмешливый Ленин во второй раз поднялся на кафедру.

Оценивая текущий момент, он оживленно и убедительно говорил о тактике, диктуемой моментом, и призывал на каждом шагу разъяснять народу, что Временное правительство не способно дать ни мира, ни земли; надо доказывать народу, что меньшевики и эсеры — лакеи буржуазии, что власть у капиталистов можно отобрать, только вскрыв предательскую сущность соглашательских меньшевистско-эсеровских партий.

Ленин говорил, что в период подготовки пролетарской революции наибольшую опасность представляют мелкобуржуазные партии. Отвлекая массы от борьбы с врагами своей проповедью соглашения с буржуазией, они размагничивают волю к борьбе, демобилизуют рабочих и других трудящихся.

Иванов слушал Ильича и быстро записывал в блокнот:

«Нельзя готовить массы к решительной схватке с буржуазией без разоблачения и изоляции соглашательских партий. Нужно сплотить вокруг партии большевиков все подлинно революционные элементы, способные идти до конца, и изолировать оборонцев, сторонников «войны до победы».

Было очень тихо. Вдруг в этой тишине скрипнула дверь, и в аудиторию вошла бедно одетая девочка; на руках она держала котенка, завернутого в платок. Все головы повернулись к ней.

— А мамы здесь нет? — звонко спросила девочка среди тишины.

— А кто твоя мама? — Ильич повернул к ней внимательное лицо.

— Уборщица. Она здесь на курсах работает и пошла сюда слушать Ленина.

— Ах, вон оно что! Ну, садись, слушай Ленина, а потом маме своей расскажешь. Как твою кошку зовут?

— Это не кошка, а моя дочка, и зовут ее Катька.

Ленин звонко расхохотался и заразил весельем всех участников конференции. Эта сцена освежила его, развлекла, и за две-три минуты, пока девочка усаживалась на колени к Дзержинскому, он успел отдохнуть.

В докладе Ленин развернул широкую программу борьбы и провозгласил курс на пролетарскую социалистическую революцию. Вытирая платком лоб, со всей неодолимой силой своей убежденности он настаивал на союзе пролетариата с крестьянской беднотой.

Каменев и Рыков перешептывались, пожимая плечами.

— Это все противники Ильича, а вот умеет же он даже их заставить работать на революцию, — кивая в их сторону, сказал рабочий, сидевший впереди Иванова.

После Ленина на трибуну поднялся медлительный, угловатый Алексей Рыков и, отпивая большими глотками воду из стакана, начал спрашивать и сам отвечать на свои вопросы:

— Откуда взойдет солнце социалистического переворота? Я думаю, что по всем условиям, по обывательскому уровню, инициатива социалистического переворота принадлежит не нам. У нас нет сил, объективных условий для этого. А на Западе этот вопрос ставится приблизительно так же, как у нас вопрос о свержении царизма…

Иванов смотрел в этот момент на Владимира Ильича.

— Он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья, — продекламировал кто-то в первых рядах.

Ленин услышал и нахмурился.

— И Рыков и Каменев дальше буржуазной революции идти не хотят, — шепнул Иванову армянин, сидевший рядом.

— Освистать бы его, выгнать с трибуны! — откликнулись сзади.

— Довольно, слыхали уже! — крикнул матрос из первого ряда и затопал ногами.

Рыков допил воду, сошел с кафедры и сел рядом с Каменевым. Он стал что-то возмущенно говорить ему, размахивая руками.

Председатель поставил на голосование ленинские предложения. Против не подали ни одного голоса, семь человек воздержались.

В перерыве, когда делегаты повалили в буфет, девочка смело подошла к Ильичу.

— Дядя, значит, ты и есть Ленин? — спросила она.

— Да, меня зовут Ленин. А тебя как зовут?

— Меня — Манька… Ты умеешь косить глазами?

— Нет.

— А я умею, — и девочка смешно скосила зеленоватые глаза.

— Ну что ж, Манечка, пойдем искать твою маму. — И, взяв девочку за руку, Ильич пошел вниз по лестнице, в подвал, где квартировали дворники и уборщицы.

Иванов просмотрел свои записи, сверил их с записями усатого рабочего. Вечером ему предстояло выступить перед рабочими завода «Ленгензипен», доложить о конференции. Теперь, выслушав Ленина, он знал главное направление своей партийной работы.

Во время второго перерыва Иванов бродил по коридорам Высших женских курсов. Девушки-курсистки продавали там партийную литературу. Рядом с «Правдой» лежали московский «Социал-демократ», «Уральская правда», гельсингфорсская «Волна», кронштадтский «Голос правды», екатеринославская «Звезда», харьковский «Пролетарий», «Кавказский рабочий».

Иванов отыскал газету, издававшуюся чарусскими большевиками. С волнением развернул он пахнущие типографской краской листы, увидел статью Арона Лифшица. Его старый партийный друг писал: город в руках рабочих, и недалек час, когда власть полностью перейдет к большевикам. Пролетарии с Паровозного завода работают всюду: в комиссариатах, милиции, Советах и даже в суде.

«Жаль, что Лифшиц не назвал фамилий, а интересно — кто из ребят так вырос?» — подумал механик, отчеркнул абзац статьи карандашом. Мимо, оживленно разговаривая с Землячкой, прошел Дзержинский. Иванов тронул его за плечо.

— Почитайте, что делается в моей родной Чарусе.

Дзержинский прочел.

— Очень интересно… Надо показать Владимиру Ильичу. Можно? — Он поблагодарил, взял газету и пошел дальше, на ходу пожимая руки знакомым рабочим…

Пять дней героическая партия пролетариата на своей Всероссийской конференции разрабатывала генеральную линию в борьбе за победу над буржуазией и ее союзниками.

Всего пять дней прошло, а Иванову казалось, что он пять лет прожил, настолько его обогатили выступления Ленина.

На третий день с докладом по национальному вопросу выступил Иосиф Сталин, но Иванова задержали на заводе неотложные дела, и он не слышал Сталина.

Доклад Ленина решал основной вопрос конференции. Выступающие ораторы лишь обсуждали и развивали идеи, высказанные