Грааль никому не служит - Андрей Басирин

Горячие шершавые ладони обхватили мои виски. Я дёрнулся.

– Лежи, лежи, – успокаивающе пробормотал Том. – С девчонкой я управился, сейчас с тобой поработаю. Будешь как новенький.

Я вновь закрыл глаза. От рук месмера исходило приятный жар.

– Думай о чём думается, – сказал он. – Появятся тревожные мысли – разреши им течь. Всё неважно. Я посторожу, пока будешь спать.

– Хорошо. Если станешь засыпать, разбуди меня.

Когда я проснулся, костёр почти догорел. Темнота ночного леса накрыла спящих словно одеялом. Том не солгал: магия Матери Костей действительно рассеивалась.

Я подбросил в костёр сучьев и отошёл к краю опушки – подальше от того места, где пёс растерзал Дэна.

Успокаивающе потрескивало пламя. Окраинники мирно посапывали у костра. Правда не все: кто-то из них бодрствовал. Я ощущал это чутьём срединника. Кто и зачем, я спросонья определить не мог. Для этого требовалась свежая голова, а этого мне как раз и не хватало.

Где-то отчаянно завизжал пёс. Вопль его разнёсся над деревьями и резко оборвался. И тут до меня дошло.

Так и есть. Подруга Дэна сбежала. Кроме неё исчезли душепийца и Гибкая Тири. Том же и не подумал меня будить – дрых без задних ног.

– Андрей! – позвал незнакомый голос. – Андрей!

Аутистка села и взъерошила волосы. Рыжие пряди под её ладонями превращались в чёрные, волна изменений прошла по лицу.

– Они ушли недавно, – сказала Асмика, становясь сама собой. – Дурацкий облик… Опасность я в нём хорошо чувствую, а вот такие… – она пощёлкала пальцами, подыскивая слово, – …обстоятельства не распознаю. Видела же, как уходят, но хоть бы что сказала.

Лес взорвался лаем и воем; псы сражались не на жизнь, а на смерть. Тут уж проснулись все. Дмитрий Эстокович шарил по мху, словно ища что-то. На лице его проступило беспомощное выражение, свойственное близоруким людям.

– Что… что случилось? – бормотал он.

– Это не Охота, – уверенно заявил друг автоматов. – Это наши.

– Я пойду искать их, – объявил я.

– Ты хочешь сказать – «мы пойдём»? – уточнил Джассер.

– Нет. Слышишь вой? Охота началась раньше времени. Собак убивают, и я знаю, кто это делает. Вам с ним лучше не встречаться.

Асмика хотела что-то сказать, но сдержалась. И правильно. Рунархам о протее знать ни к чему.

– Это Искомая Зверь, – согласился Джассер. – Мы все допустили ошибку, а я особенно. Надо было следить за Гибкой Тири. Лишь Джелиннахан оказался на высоте.

– Что с ней?

– Она приняла аспект Хозяйки. Гнев ведёт её. Рунархи выпустили собак и тем самым исказили дух Охоты. Стая – один охотник, рунарх – другой. Истинная Мать Костей должна понимать это.

– Куда они направились? Ты знаешь?

– Они ищут отступницу. Позволь мне пойти с тобой.

– Нет. Оставайся у костра. В случае чего ты защитишь их. Когда будет нужно, я дам знак, и вы поспешите мне на помощь.

С этим Джассер согласился. Он мог определить направление, куда пошли беглецы, лишь приблизительно. Зато я для своих окраинников что маяк в ночи. Наверное, он рассчитывает выждать немного и двинуться следом. Понятие дисциплины для рунархов – пустой звук.

Я двинулся на поиски.

Идти оказалось неожиданно легко. Срединник перенимает качества своих окраинников, но далеко не полностью. Я немного брат Без Ножен, чуть-чуть психоморф, в чём-то знаток пластика. Ночное зрение рунархов мне также передалось. Я видел лес не так ярко, как днём, но вполне отчётливо. Единственное «но»: мне приходилось постоянно помнить о том, чьими глазами я смотрю. Едва я терял концентрацию, темнота сгущалась.

Больше всего мне не хотелось, чтобы охотники нашли меня раньше, чем я встречу душепийцу и Гибкую Тири. Я осторожно прикоснулся к беглецам. Волна чувств захлестнула меня: смятение и радость, чувство вины, страх. Чуть-чуть безумия.

Что-то они такое натворили. Я вспомнил сон, преследовавший меня у костра. В этом сне я пил море.

Надо спешить.

Деревья мчались навстречу, ноги вязли в снегу. Откуда-то вынырнула тропинка салатового спрей-пластика. Ей я обрадовался от души.

Рунархи хорошо подготовились. Армейские генералы так охотятся на Новой Сибири: вездеходы, сторожки, медведи в ошейниках с инфомаяками. Некоторые вообще через эфиросферу зверьё стреляют. Влез в шкуру сентибота, и вперёд. Самые глухие закоулки не проблема: робот передвигается на антигравитационной подвеске. Боезапас солидный, но выдаётся по пять зарядов. За каждую новую обойму приходится платить. Охотнички.

Лес погрузился во тьму. Лишь пластик дорожки светился фосфоресцирующей зеленью. Я остановился, чтобы восстановить ночное зрение. В облаках лучше не витать. Слишком большая роскошь.

Деревья расступились. Открылась круглая площадка, украшенная гирляндами из хвои, мха и оранжерейных цветов. Рунархи постарались на славу: отчистили полянку от снега, выровняли идеально. В центре высился небольшой алтарь, украшенный шишками, прядями мха и черепами маленьких зверьков. Вся флора и фауна Лангедока – в виде костей и засушенных трав.

Царство Матери Костей. Сюда она уходит танцевать перед Охотой.

Я подошёл поближе. Перед алтарём, заботливо укрытые сосновыми ветвями, лежали два тела. Обезображенное лицо Дэна уставилось в небо, словно высматривая там что-то. Может, звёзды, может, птицу с беспокойным человеческим именем. Рядом лежала беглянка. Я опустился на колени рядом с ними.

Вот оно как.

Не успел.

А ведь обещал, что позабочусь о ней.

– Прости, Дэн…

Я провёл ладонью по волосам девочки. Ладонь укололи кристаллики льда. Термополе не властно над мёртвыми, вспомнил я. А девочка была мертва.

– Вот оно как вышло. Опоздал я. Промашку дал. Я посижу с вами, ладно?.. Всё ж вам не так жутко будет.

Где-то завыл пёс – отчаянно, безнадёжно. Плохо как… В чужом мире, в злом лесу. Их ведь даже похоронить по-человечески не удастся. Копать яму нечем, да и времени нет. Окажись под рукой генератор силового поля, можно было бы курган сделать, чтобы падальщики не сожрали тела.

Девчонка лежала, свернувшись калачиком, доверчиво уткнувшись носом в подмышку Дэна. Я стащил с дерева гирлянду и набросил на мёртвых. Спите, милые, спите… Пёс сильно изорвал тело девчонки, и я порадовался, что не вижу её лица. Пусть она останется такой, какой я её запомнил: глаза горят, губы чуть приоткрыты в улыбке.

Интересно, кем ей приходился Дэн? Вряд ли отцом: по возрасту они различались лет на десять, не больше. Может, братом или любовником – ей было лет пятнадцать-шестнадцать. А может, просто другом. Хороший человек. Тот, кто не может равнодушно пройти мимо попавшего в беду.