Усыпальница - Боб Хостетлер

— Но ведь можно как-то это выяснить!

Рэнд нервничал.

— Я не знаю, где моя дочь!

Мири тоже встала.

— Профессор Баллок, прошу вас, сядьте.

Мири была ниже его сантиметров на десять, но она придвинулась вплотную и так пристально посмотрела ему в глаза, что Рэнд опустился в кресло и нахмурился.

— Я сделаю все, чтобы вам помочь, — сказала Мири, как отрезала. — Мне понятно ваше беспокойство…

— Я должен ее найти. Куда пойти искать ее?

— Это последнее, что стоит делать. Вы должны оставаться здесь на случай, если она вернется.

— Вы правы, — согласился Рэнд и посмотрел на двери отеля.

И вдруг Мири щелкнула пальцами, словно ее осенило.

— Вы не искали в номере ее паспорт?

— Нет, — удивился Рэнд. — Думаете, она решила уехать из страны?

— Нет. Просто в паспорте должна быть фотография.

— О черт, конечно!

— Идите в номер. Я подожду здесь. Если найдете паспорт, я попрошу администрацию отеля, чтобы фотографию показали всем сотрудникам. Возможно, Трейси где-то на территории гостиницы и кто-нибудь узнает ее по фотографии. Или кто-то видел, как она уходила.

— Хорошо.

Рэнд пошел к лифту.

— И еще, профессор Баллок.

— Да?

— Можно ваш мобильный?

— Зачем?

Мири терпеливо улыбнулась.

— Обещаю вернуть.

Рэнд достал из кармана телефон и протянул ей.

— Зачем он вам?

— Долго объяснять, а учитывая обстоятельства, время дорого. Вы согласны?

— Да, конечно.

И Рэнд быстро пошел к лифту.

29 год от P. X.

Иерусалим, Храмовая гора

Ионатан, сын Анны, никогда не отличался добродушием, но после того как в прошлом году умерла его жена Мириам, стал угрюм и нелюдим. Увидев, как шурин приближается ко Двору язычников, Каиафа приготовился к долгому неприятному разговору о том, в каком состоянии находятся загоны и купальни для овец.

Но оказалось, Ионатан принес новости.

— Тот рабби из Галилеи, которым ты так интересовался, сейчас у Овечьей купальни, — сказал он.

Овечью купальню, или Вифезду, где били подземные источники, загораживали портики Храма, но она была совсем близко. Вокруг нее — пять колоннад в том же стиле, в каком при Ироде Великом было изготовлено новое убранство Храма. Там часто можно было видеть больных, слепых, увечных, парализованных. Многие считали, что вода в Овечьей купальне обладает исцеляющей силой. Если чудотворец хотел показать свои способности, лучшего места, чем Вифезда, не найти.

Каиафа открыл было рот, но промолчал. В разговоре с Ионатаном приходилось осторожно подбирать слова, особенно после смерти Мириам. Ионатан знает, что Каиафа ждет пришествия Мессии, но относится к этому ожиданию с нескрываемым презрением.

— Что он делает?

— Ничего, — скривился Ионатан. — Я долго смотрел на него. Он просто стоит там со своими учениками и смотрит на убогих, как пастух на овец.

— Он никого не исцелял?

— В Шаббат? Нет. И даже виду не подал, что собирается что-то делать.

— Так зачем он туда пришел?

Ионатан пожал плечами, словно говоря: «Кто знает!»

Каиафа кивнул, скрывая нетерпение. Иногда он представлял себе сцену у Овечьей купальни. Когда придет Мессия, он исцелит всех этих несчастных! Исполнит пророчество Иеремии, который сказал: «Я приложу ему пластырь и целебные средства, и уврачую их… и возвращу плен Иуды и плен Израиля, и устрою их, как вначале». Он обратит увечных и слепых в воинов правды! Уничтожит нападающих на нас, изгонит тех, кто отправил нас в изгнание! Если человек из Галилеи и вправду от Бога, конечно, он должен был пойти к Вифезде!

— Здесь я дела закончил, — сказал Каиафа. — Думаю, пора мне самому посмотреть на этого человека.

Ионатан шел за Каиафой по колоннаде и мраморной лестнице, которые вели к Овечьим воротам. Они не сделали и десяти шагов, как увидели толпу, главным образом из фарисеев, которые оживленно разговаривали и размахивали руками. Неудивительно — фарисеи по-другому не умеют.

Но что-то в их словах — а они доносились до ушей первосвященника — заставило Каиафу остановиться. Он прислушался.

— Сейчас Шаббат!

— Ты нарушаешь Закон Моисеев!

Каиафа подошел ближе, чтобы понять, в чем дело. Люди стояли кругом, а в центре — невысокий человек с худыми и бледными ногами. Правой рукой он придерживал зажатую под мышкой свернутую постель. Человек был явно сбит с толку, он с недоумением смотрел на окружающих.

— Исцеливший меня сказал: «Встань, возьми постель свою и ходи».[48]

— Кто? — потребовали ответа сразу несколько человек. — Кто тебе это сказал?

— Я не спросил, как его зовут.

— Никто не может так сказать, — сказал кто-то.

Каиафа подошел к исцеленному и почувствовал дрожь.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Ты Кохен ха-Гадоль, — с благоговением ответил тот, глядя на богатые одежды первосвященника.

— Именно так.

Каиафа был на полголовы выше и смотрел на него с состраданием и благоволением.

— Человек, исцеливший тебя, исцелял ли и других? — спросил Каиафа ласково, как отец сына.

— Не знаю.

— Если ты снова увидишь его, узнаешь ли?

— О да, я никогда его не забуду.

— Хорошо. Если еще раз увидишь его, приди ко мне или к этому человеку, — добавил он, показывая на Ионатана, стоявшего у него за левым плечом, — и скажи нам о нем.

Исцелившийся кивнул головой, вглядываясь в лица вокруг, и снова посмотрел на Каиафу.

— Да.

— Ты же не шел через двор Храма, чтобы попасть на другую сторону? Ты ведь знаешь, что это непочтительно?

— Храм Хашема — не место для прогулок! — возмущенно крикнул кто-то из фарисеев.

— О нет, ваше превосходительство! — взмолился излечившийся калека, не обращая внимания на возглас фарисея. — Я иду в Храм, дабы поблагодарить Хашема, будь Он благословен!