Песок и пепел - Игер Кау

Открыв глаза, вижу над собой предрассветное небо. Без единого облачка. Оглядываюсь. Все на месте. Край неба на востоке уже вовсю светится, вот-вот покажется солнце. А что на западе? Что у нас впереди? Смотрю туда и начинаю усиленно протирать глаза. Нет, не привиделось.

Всего в паре сотен шагов впереди обратный склон холма, на котором мы заночевали, выравнивается и… обрывается. А за краем — какая-то туманная дымка.

Все-таки действительно не стоит ходить ночью по незнакомым местам, даже если они смахивают на чистое поле.

Я спускаюсь к обрыву. Что там за краем? То, что с вершины холма кажется обрывом, на деле всего лишь более крутой склон, похожий на каменную лестницу, на которой кто-то старательно раскурочил все ступени, забыв убрать обломки. Все же это лучше, чем отвесная стена. А дальше сквозь дымку проступают макушки деревьев. Макушки утыканы голыми ветками, что, впрочем, не слишком удивительно.

Возвращаюсь к спящим, бужу Фогерена:

— Господин барон…

— Что-то случилось?

— Ничего. Просто теперь моя очередь сделать вам сюрприз. Надеюсь, приятный.

Глаза Фогерена слегка округляются при виде обрыва и виднеющихся за ним деревьев.

— Таннер, это то, что я вижу?

— Да, господин барон. Я подходил к краю, там довольно пологий спуск. Так что можно будить всех, кто еще не проснулся, и идти.

Спуск и в самом деле оказывается не слишком сложным делом — даже для наших дам. Если бы еще капитана не угораздило подвернуть ногу почти в самом низу, то все было бы даже слишком замечательно. Впрочем, Менален ковыляет сам, от идеи соорудить для него носилки он отказался. Все же винтовку он тащит в руке, держа ее за ствол, готовый в любой момент использовать ее в качестве трости.

Через пару тиг сухая трава сменяется мягкой и сочной, потом и деревья с кустарниками темнеют корой и обрастают зеленью, с каждым шагом все более густой. И вдруг заросли расступаются, и мы вываливаемся на круглую поляну, у края которой из-под здоровенного валуна тихо журчит родничок. Это очень кстати, ведь «трофейную» воду мы уже почти всю израсходовали. Оказывается, никого не надо учить, что делать в таких случаях — всего через четверть часа весело потрескивает костерок, капитан с Кортеном собирают вокруг сучья и обломки сухих деревьев. Тинса отыскала неподалеку ягодное место и старательно наполняет темно-красными шариками одолженную у меня шляпу. Маркиза же с помощью Ольты пытается привести себя в порядок. Мы же с бароном отходим от поляны подальше, выискивая добычу посущественнее ягод. Видно, что людей этот лес если и знал, то очень давно и недолго. Значит, шанс встретить непуганого зверя у нас есть.

Пока я так рассуждаю, прямо на нас выскакивает нечто, похожее на оленя, только без разлапистых рогов. Барон вскидывает револьвер…

Всего один выстрел. Все-таки он действительно отличный стрелок. Теперь вступаю я — нож, несколько тут же вырезанных тонких жердей, и вот уже некое подобие волокуши готово. Втаскиваем на нее тушу и возвращаемся на поляну.

Жаль, конечно, что соли у чужаков было немного, а приправ и вовсе нет. Но и без них тщательно вываренное мясо уходит на «ура», как и приготовленный из ягод чай. Все-таки последний раз сытно ели еще на «Тангасте», а это было три дня назад. После такого обеда клонит в сон. Однако эта поляна — лишь недолгая остановка. Оставшаяся половина туши разделана и упакована, все фляги и бутыли заполнены родниковой водой. Следы нашего привала тщательно спрятаны.

И вот мы снова в пути. Только теперь вокруг дикий, никем до нас не топтанный лес. Тоже не сахар, но здесь хотя можно не умереть с голоду.

Когда солнце, устав указывать нам путь, скрывается в лесной чаще где-то впереди, мы выходим на берег реки. Она не глубока и не широка, но переправляться сегодня мы не будем. Наш план завершения дня предельно прост. Костер, ужин, сон.

Конечно же, выставляем часового. По два часа каждому. Бросаем жребий. Первым выпадает не спать капитану, потом барону и боцману. Мне выпадает предутренняя вахта. Как по мне, так даже лучше — шесть часов сна в один заход лучше двух раз даже по четыре часа. Главное, чтобы ночью ничего не случилось.

Наверное, боги — или кто там есть в небесах — услышали мою просьбу. Меня будит Кортен, причем по его лицу сразу видно, что все в порядке. Он передает мне часы барона — все верно, вот-вот начнет светать. Боцман укладывается, а я подбрасываю сучьев в костер.

В определенном смысле эти три дня складывались для меня наилучшим образом. Никто не лез с разговорами по душам. Капитан, много повидавший за свою долгую и весьма насыщенную жизнь, наверняка уловил что-то странное в моей речи или поведении — судя по тому, как он иногда на меня поглядывал, — но предпочитал не лезть не в свое дело. Боцмана это и вовсе не волновало, даже если он тоже что-то заметил. Как говорится, каждый с ума сходит по-своему. Матросы уже никому ничего не скажут. Тинса, по-моему, меня просто боялась. Как и всех вокруг. Ольта смотрела на вещи примерно так же, как и капитан. Впрочем, их я не слишком опасался. При таких знакомцах, как граф Урмарен, никто из них сдавать меня Серой Страже не побежит. А граф пропал — надеюсь все же, что он жив и здоров, — да и барону с момента встречи с чужим кораблем было не до меня. Хорошо бы ему и сейчас предпочесть выспаться.

Небо на востоке понемногу светлеет. Наверное, солнце уже вынырнуло из океана.

Честно говоря, переживаю я за барона. Он и после травмы-то до конца еще не оправился, а тут еще эти цветочки, и эти… поклонники. Хорошо хоть, не подстрелили. Впрочем, все мои спутники после этой «прогулки» какие-то… синеватые. Яд синих цветов, похоже, ударную силу в воздухе сохранял недолго, а, высыхая, превращался в пахучую пыль, вполне безопасную. Проблемы он создавал лишь в случае попадания свежих испарений внутрь организма — особенно, если прямо в кровь, как это случилось с Тахуром. Остальные, видимо, отделаются отравлением — кто сильным, кто не очень.

Тихо. Птиц не слышно, лишь чуть слышный писк насекомых время от времени вплетается в шуршание ветра в кронах деревьев, да потрескивают сучья в костре. Ну, и река вносит свою лепту в разнообразие ночных звуков.

Надо же — боцман вроде только что завернулся в плащ, а уже издает равномерное похрапывание. Я за собой и не припомню такой скорости засыпания. Наверное, это у него профессиональное. Впрочем, наверное, еще и обезболивающее подействовало — выпросил у меня, чтобы боль в руке не так мучила. Так, а это что за шорох?

Мне с моего места хорошо видно, кто где залег. Нет, пока я оглядывался по сторонам, никто никуда не уполз со своей кучи лапника. Ну, или не был утащен.

Вот так номер, а маркиза-то не спит. И явно не только что проснулась. Хорошо хоть, нет у меня привычки вслух с самим собой разговаривать.

— Не спится, ваша светлость? — прерываю я ее колебания относительно того, рассекречиваться ей или нет. Маркиза поднимается и подходит к костру.

— Не спится, Таннер, — соглашается она и садится рядом. — Не скучно вам вот так сидеть одному?