Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала - Владимир Чиков

Придерживаясь девиза бразильцев «фикерико», — в переводе это означает «быстрее обогащайтесь», — некоторые поляки, да и литовцы тоже, поселяются в основном в сельской местности, где им предоставляют под сахарные и кофейные плантации огромные площади земель…».

В тот же день «Рэне» отправил в Центр диппочтой около тридцати страниц с информацией нелегала Макса и свое мнение о его несанкционированной поездке в Монтевидео. Через две недели из Москвы пришел ответ, предназначавшийся Григулевичу:

«Совершенно секретно.

Лично т. Максу.

…Ваша деятельность в последнее время стала вызывать у нас некоторые опасения. Вы стали превратно понимать необходимость соблюдения правил конспирации и личной безопасности.

Вам было дано указание не заниматься агентурной деятельностью, однако вы пренебрегаете этим и просите еще санкцию на вербовку двух лиц. Также без нашей санкции вы самовольно выехали из Антиохии[66] для встречи с «Рэне». Предупреждаем вас о необходимости строжайшего исполнения всех наших инструкций, указаний и рекомендаций.

Рекомендуем вам для полной легализации своего положения перейти на железные вифанийские[67] документы. Но сначала обязательно представьтесь генконсулу Вифании в Антиохии.

Конкретное задание получите в ближайшее время от прибывающего к вам подпольщика[68] Нила.

Арнольдов[69].

22 мая 1946 года».

* * *

Перед тем как познакомиться с консулом Коста-Рики, Иосиф разузнал, что он за птица. Оказалось, что Эдмундо Жордаум — человек сносный и доброжелательный. Единственное, что вызывало большое удивление у знавших его дипломатов, — как мог он стать консулом Коста-Рики, являясь бразильцем, не знающим испанского языка и ни разу не побывавшим в стране, которую он представлял.

Приехав в консульство, Григулевич смело вошел в кабинет консула. Жордаум сидел без пиджака за столом и большим махровым платком вытирал пот на шее и затылке, недовольно ворча: «Проклятая жара!» Молча указав гостю на кресло, он бросил платок за спину. Григулевич представился ему костариканцем Теодоро Бонефилем Кастро и передал консулу запечатанное письмо Камареро.

— Это просили вручить вам мои товарищи из костариканского МИДа, — пояснил Григулевич.

— Благодарю вас, — отозвался консул.

Он вскрыл конверт, вытащил из него открытку с коротким текстом на испанском языке, пробежал взглядом, недовольно хмыкнул и, возвращая письмо гостю, сказал:

— Пожалуйста, переведите мне это на португальский язык.

Иосиф кивнул и начал переводить записку:

«Сан-Хосе. Семнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок пятого года. Глубокоуважаемый сеньор Эдмундо Жордаум Миранда! Примите наше уверение в совершенном почтении к вам. В Бразилию выехал наш друг Теодоро Бонефиль Кастро, он намерен там открыть собственное дело. При обращении к вам за какой-либо помощью, не откажите ему в ней, сделайте все возможное, чтобы удовлетворить его просьбу. С глубоким уважением, вице-консул Гутьерес».

В процессе разговора Григулевич обмолвился о том, что у него давно возникло желание пожить несколько лет в красивейшем городе Южной Америки Рио-де-Жанейро и открыть в нем свое дело на благо Коста-Рики.

— Однако осуществлению моих коммерческих намерений мешает одно непредвиденное пустяковое обстоятельство, — заметил он. — Это невозможность получить в течение шести месяцев документ о медицинском освидетельствовании из-за огромной очереди к врачам-бактериологам…

Консул задумался на несколько секунд. Потом посмотрел на «костариканца» и спросил:

— А зачем вам создавать фирму? Приходите ко мне, я вас оформлю своим советником… У меня есть вакансия! Вы, как гражданин Коста-Рики, можете с полным основанием занять ее.

Теперь уже Григулевич глубоко задумался: чего-чего, а такого заманчивого предложения он никак не ожидал.

— Тем более что вас хорошо знают и уважают мои коста-риканские коллеги-дипломаты, — продолжал уговаривать его Жамбруно. — И еще: хорошо владея португальским и испанским, вы заодно могли бы стать моим переводчиком. И потому я очень заинтересован в вас. Кто знает, возможно дипломатическое искусство еще пригодится вам в жизни. Соглашайтесь, сеньор Кастро…

— Но я же прирожденный коммерсант, аполитичный человек…

— Это не помешает вам стать хорошим дипломатом и политиком. Как говорил большевик Ленин, политика — это концентрированное выражение экономики. А коммерция — это та же экономика. И потом я не возражаю, если параллельно с консульскими делами вы будете заниматься и созданием своей фирмы… Можете даже использовать под свой офис часть этого помещения.

Понимая, что такой вариант дает возможность легализоваться без сучка и задоринки, Григулевич согласился:

— Я принимаю ваше предложение.

* * *

С легализацией советского разведчика Теодоро Бонефиля Кастро в Бразилии складывалось все как нельзя лучше: консул Коста-Рики Эдмундо Жордаум заключил с ним договор о приеме на работу в качестве советника; ему выдали побытную визу и сделали все необходимые отметки в паспортах (его и Луизы) для оформления постоянного вида на жительство в Рио-де-Жанейро.

Проинформировав об этом Центр, Григулевич сообщил и о своих трудностях:

«…Сложнее обстоит дело с организацией фирмы. Все документы для этого у меня имеются, но открытие скромной табачной лавки в моем положении — несолидно, оно может подорвать мой престиж в глазах консула Вифании, который, как я считаю, станет мне опорой в разведывательной работе. Создание же более крупного собственного дела, какое было в Аргентине, мне сейчас не под силу из-за критического финансового положения. Имеющаяся на банковском счете сумма будет израсходована на оплату родов Луизы. Других денег у меня нет. Просить же снова у отца, как это уже бывало в Аргентине, мне не позволяет и совесть, и мое положение.

Предвидя возможные финансовые затруднения, я при встрече с «Рэне» просил выделить дополнительно семь — десять тысяч крузейро, однако до сего времени деньги не поступили. Эту сумму можно было бы переслать мне из Монтевидео через известного вам Нила.

Коротко о высказанных вами критических замечаниях о соблюдении норм конспирации. Они принимается мною. При этом хочу подчеркнуть, что мое положение сегодня при наличии железных вифанийских документов и дипломатического статуса советника как никогда прочное.

Макс.