Военные истории - Валентина Никитина

манерами, фигурой похожа мужчину, да так, что иной раз и не отличишь. Такие «коблы», оказавшись в камере, начинают искать себе пару, флиртовать и заигрывать. Завоевав «коблиху», они ведут себя тоже вполне по-мужски: защищают свою подружку, ревнуют ее, стараются баловать, а иногда и демонстрируют настоящий деспотизм. Бывают и отношения с мужчинами. Чаще они носят платонический характер. Например, если в обслуге или среди надзирателей женской колонии вдруг объявляется мужчина, он становится объектом влюбленности сразу нескольких зечек. Иногда зечки ухитряются крутить романы с заключенными мужчинами. Например, если тюрьмы расположены так, что видны окна или часть двора, по которым водят заключенных. Случайные встречи на пересылках, по дороге в зал суда и т. п. очень подогревают романтические чувства. В большинстве тюрем развита система передачи «маляв», то есть, писем. В этих «малявах» тюремные Ромео и Джульетты и изливают свою любовь. И совсем экзотические способы «любви на расстоянии» бытовали в женских тюрьмах в советское время. Если окна камер мужской и женской тюрьмы бывали расположены друг напротив друга, то женщины устраивали такой трюк: переворачивали одну из своих подруг вниз головой и раздвигали ей ноги, а затем поднимали ее так, чтобы было видно мужчинам. Вскоре после этого по «дорогам» — веревочкам для передачи «маляв» начинали двигаться … презервативы со спермой. Женщины считали, что таким образом можно забеременеть. Даже ходит множество историй о тех, кому это удавалось. Пускаются на подобные эксперименты по очень простой причине: беременным находятся в местах лишения свободы намного комфортнее. У них лучше питание, их не заставляют работать, да и камера у них самая удобная и светлая, чаще бывают прогулки. Родив, женщина тоже имеет ряд послаблений.

После этого рассказа Глафира поняла, почему многие так завидовали ей и по- разному относились, кто с жалостью, кто со злобой. До последнего оставалась надежда, что получится доказать свою невиновность, хотя бы частично. Даже заслушав приговор и приехав в колонию, она ждала, что вот-вот всё выяснится, и она окажется на свободе. Постепенно Глафира привыкала к лагерной жизни. Для осужденных гнилая картошка была настоящим белым бычком. Весь год, начиная с осени, женщин гоняли в овощехранилище перебирать картошку. Гнилая, отдавалась на кухню, хорошая ссыпалась обратно в закрома. И так изо дня в день, пока не наступала весна и картошка не заканчивалась. Зимой мучал холод, а летом жара и полчища клопов в камерах. Настоящая война была с крысами в столовой. Они словно знали, когда заключенные будут есть и толпами кишели рядом.

Однажды ее вызвали к начальству и предложили льготы за то, чтобы стучать на сокамерниц. Грозили и пугали, если откажется:

«Ты молодая ещё, всю жизнь себе испортишь, а мы поможем, если с нами работать не будешь, и о ребенке подумай», — уговаривали они.

Глафира отказалась. Сокамерницам сказали другое, и в ту же ночь ее избили до полусмерти. Она попала в больницу, а там подхватила сепсис. Буквально полуживой ей сообщили о смерти сына, хотели добить этим известием. Жить не хотелось. Но, она выжила. Ее физически истощенную и морально опустошенную перевели назад в ту же камеру, в какую она попала первоначально. Ей повезло хотя бы в этом, старшей оставалась та же зечка, что и прежде. Она встретила ее, как родную, и с помощью товарок ее более- менее поставили на ноги. Глафира, помня о наказах старшей, старалась ничем не выделяться среди зечек. Повязывала старый платок на уровне глаз, горбилась, наподобие старухи, однако приглянулась одному из начальников. Как то ей передали «подарок», завернутый в старую тряпку маленький кусок мыла. Она и обрадовалась и испугалась одновременно, ведь за это требовалась расплата. Старшая поучала, скажи, что больная в лазарете подхватила что-то заразное, тогда не сунется. Однако, уловка не прошла, он уже все знал про нее. Вызвав ее в кабинет, он пообещал в обход правил отправить Глафиру на работу на кухню в обмен на близость. На отказ услышала разъяренный крик: «Я все что хочу, то и сделаю с тобой! В ноги сама приползешь!» и велел конвою отвести ее в холодный карцер. Проведенная ночь в карцере стоила жизни, к утру там либо замерзали напрочь, либо умирали от горячки через несколько дней в лазарете. Но и здесь она выжила, видно кто-то сверху следил, что ее время еще не пришло. Тот начальник со злости или еще от чего напился до чертиков и устроил разборку со своим подчиненным. В результате пьяной драки он погиб. Конвоир, будто специально оттягивал время для отправки ее в карцер, жалел, что она там замерзнет. Узнав о драке, он отвел Глафиру в камеру, а ей наказал сказать, что ее якобы вызвали для уборки. В камере ждали пятнадцать пар глаз, готовых поверить во что угодно, только не в это. Но узнав о происшествии, рассудили, что ей повезло. Так прошло три года, наступил …1953 год. Амнистия. Глафира, как и многие другие, вышла на свободу по амнистии.

Глава 6 Отец

В сентябре 1950 года началось строительство Главного Туркменского канала, куда в спешном порядке завербовался Михаил — мой отец. Канал протяжённостью свыше 1200 километров должен был стать одной из главных "великих строек коммунизма". Однако этот амбициозный проект не был завершён он был свёрнут преемниками Сталина сразу же после его смерти. Строительство началось в 1949 году, где были задействованы преимущественно заключённые из лагерей. К работе было привлечено порядка 40 тысяч заключённых. В отдельные периоды наиболее интенсивного строительства их число возрастало до 100 тысяч.

Работа велась в неимоверно тяжёлых условиях.

Приехав на стройку, Михаил устроился на работу водителем, жить предстояло в бараке. Рядом работали заключенные. Вообще в местах заключения, как и на воле, все определяется твоим поведением, твоей сутью. К тебе присматриваются, тебя вычисляют. Кто ты — бомж и бродяга, бандит или солидный человек? Как ты себя поведешь в критической ситуации? Как делишься продуктами, как играешь в карты, как отдаешь долги? При этом тюрьма, как относительно мимолетный этап для большинства, не особо располагает к выстраиванию отношений, к дружбе… Вдобавок ухо надо держать востро: а может, это и не друг вовсе? А может, разговор по душам приведет к доносу, а там не дай Бог, и к аресту или добавлению срока? Устраивались кто как, но особо никто не голодал. Хозслужащие — зеки и шестерки таскали с кухни еду за деньги или в обмен на услугу или еще