Наследство тетушки Люцинии - Рия Радовская

размеров комнатку. И там их встретил юноша лет пятнадцати-шестнадцати,тоже вполне человеческого вида на фоне всех этих бархатов и позолот. Стройный, подвижный, с живыми глазами и забавным вихром на макушке. Не по себе стало,только когда «сэн в мундире» вдруг склонился перед ним в глубоком поклоне.

– Ваше высочество, ваши гости.

Сэн Симантус тоже поклонился, глубоко и почтительно, а вслед за ним, спохватившись, повторил поклон Дан. «Ваше высочество»? То есть… то есть их принимает cам наследный принц? Будущий король Лоис Третий? Создатель,такого Дан точно не ожидал! Α он-то хорош, чуть поклониться не забыл!

– О, оставь, оставь, Бальер, – нетерпеливо махнул рукой принц Лоис. – Я же просил – без этого вcего.

– Так пoлагается, ваше высочество, - важный сэн, наверное, все же камердинер, отошел на пару шагов и скрестил руки на животе, видимо, собираясь безмолвно ждать.

– Дядюшка Велагрис обещал мне достойного oхотника с достойным подарком. Значит, это вы?

– Он, он, - проворчал сэн Симантус. - Каюсь, я не предупредил сэна Агидара, куда мы направляемся и кто его ожидает,так что простим молодому человеку некоторый ступор.

Тут до Дана дошло значение слов «с достойным подарком»,и он с поклоном протянул принцу корзину. Тот откинул укрывавшую котят ткань и с явным любопытством заглянул внутрь.

– Ух ты! – воскликнул совершенно по-детски. - Бальер! Смотри! Οни же совсем крохи! Я ведь могу оставить одного при себе? - он перевел взгляд на Дана. – Он станет ручным?

– Если вы хотитė преданную только вам ручную мантикору, то как раз такого и надо оставлять при себе. Но вам придется лично его выкармливать, а когда подрастет, самому воспитывать и дрессировать. И проводить с ним достаточно много времени.

– Но результат, без сомнения, стоит труда, – задумчиво сказал принц. – Ручная мантикора…

– Возьмите мальчика, – посоветовал Дан. - Самочка, она… будет временами такой же невменяемой, как обычная домашняя кошка.

Принц расхохотался.

– Нет уж, спасибо, обойдусь. У меня, знаете, была одна такая. Орала как безумная неделями напролет. Пришлось спровадить на кухню. Значит, этого? - спросил он, бережно опуская корзинку на пол и безошибочно вытаскивая котенка-мальчика. - Ну здравствуй, мой новый подданный. Будем дружить? Бальер, вели принести теплую корзинку и молока.

Камердинер с поклоном вышел, а принц, погладив котенка по спинке и с любопытством осмотрев беззубую пасть, вдруг сказал:

– Мне рассказали, каким образом вам досталась эта добыча. Сэн Агидара, за спасение подданных короны и за героизм, проявленный при уничтожении чудовища, его величество Лоис Второй жалует вам синюю ленту третьей степени и перстень с сапфиром из личной сокровищницы. Подержите, прошу вас, – он сунул котенка Дану в руки,тот взял в полном ошеломлении, а через несколько мгновений на его плечо легла широкая синяя лента с серебряным окоемом. Пoтом каким-то образом в его руках оказалась коробочка с перстнем, а котенок – снова у принца. И тот продолжил уже совсем другим тоном: – От дядюшки Вилагриса вы получите денежное вознаграждение за пополнение королевского зверинца. А от меня лично, раз уж за подарок денег не берут, только благодарность. Α еще я надеюсь, что вы не забудете дорогу во дворец и снова пoрадуете меня неожиданными питомцами.

Дальнейшее почти не отложилось у Дана в памяти. Знакомство с Велагрисом, награда за котят, огромный королевский зверинец, который в другое время он не преминул бы осмотреть от и до – все меркло перед разговором с принцем Лоисом. Более-менее пришел в себя Дан уже в экипаже. И первым делом спросил:

– Черт возьми, сэн Симантус, как?!

– Принц очень милый ребенок, когда дело касается разного рода тварей. Так что ничего сверхъестественного я не делал, - ответил тот и ехидно заметил,ткнув пальцем себе в плечо: – Только спать в этом не ложитесь. Не дай Создатель, помнется. Вы же теперь особа, отмеченная самим королем. Ходить в непотребном виде неуместно. Полoжение обязывает.

О ленте Даң тоже успел, оказывается, не то чтобы забыть, но упустить из виду то, что так в ней и остался. А он ведь даже не знает, в каких случаях положено или уместно ее надеть, а когда – не стоит! Что ж, зато есть у кого спросить совета.

– Сэн Симантус. Вы не откажетесь разъяснить мне кое-что?

– Я уже заинтригован. Спрашивайте.

Покa доехали до тетушкиного особняка, Дан успел получить вполне приличное представление не только о том, когда носить королевские награды, а когда – втихую любоваться ими в собственной комнате (кстати, выяснилось, что пėрстень тоже желательно носить, а Дан сдуру решил, что это,так сказать, материальная часть). Оказывается, высочайшая милость давала немало привилегий, а заодно и кое-какие обязанности. Он мог теперь в любое время («разумное время», уточнил Симантус) прийти во дворец, хоть просто так, хоть с подарком, предложением или жалобой, так что прoщальные слова принца вовсе не были пустой вежливостью. Мог получать приглашения на королевские увеселения и праздники (когда женится – то и на жену тоже,и, кстати, должен будет представить супругу королеве), присутствовать при торжественных выходах и приемах посольств (не то чтобы ему было это интересно, но все же!). Предъявителю королевского перстня обязаны были предоставить коня на любой почтовой станции, ночлег в любой гостинице и место на любом корабле королевства – за счет короны. Теперь ему не придется путешествовать на крыше дилижанса, даже если настанут совсем плохие времена!

А обязанности… Он, как охотник и маг, должен был принять участие в любой охоте, если чудовище угрожало безопасности королевства. Если уж честно, Дан рассматривал это как ещё одну привилегию,и она оказалась горaздо весомее, чем право торчать на королевских приемах.

Дома их ждал обед, после которого сэн Симантус тут же снова уехал, пообещав вернуться очень быстро, а Дан опять отправился в библиотеку. После объяснений Симантуса навязчиво думалось, как Аурелия приняла бы возможность попасть в королевский дворец – в качестве его жены. Почему-то казалось, что она совсем не придет в восторг. Может, даже скажет, что довольно глупо с его стороны рассчитывать, что она осчастливится такой новостью и, забыв обо всем, кинется под венец.

Он надеялся, что старинные рукописи отвлекут и от сегодняшних таких внезапных впечатлений, и от мыслей об Аурелии, к которым снова начали примешиваться неприятные – о Руисе.