Предатель выбирает один раз - Саша Фишер

виду он скорее был похож на уроженца восточных областей Сеймсвилля, чем на жителя Вейсланда. В документах же, которые Шпатц как раз сейчас просматривал, Берд Болдер родился в Пелльнице, где и проживал уже двадцать четыре года.

— Мне кажется, вы несколько... великоваты для пилота, герр Болдер, — сказал Шпатц, возвращая посланнику аусвайс.

— Это был самый быстрый способ сюда добраться, герр штамм Фогельзанг, — отчеканил Болдер. — Как вы можете судить по моей посадке, я довольно посредственный пилот. Надеюсь, с девушкой все в порядке?

— Ей уже оказали помощь, — рассеянно проговорил Шпатц, глядя как Блазе ставит перед ним тарелку с яичницей. — Так что вы собирались мне сообщить, герр Болдер?

— Я должен это сделать без посторонних, герр штамм Фогельзанг, — отчеканил посланник.

— Я верно понимаю, что это срочно? — Шпатц поднялся, подавив вздох. Завтрак выглядел очень аппетитно, а есть уже очень хотелось.

— Так точно, герр штамм Фогельзанг, — Болдер продолжал стоять прямо и смотреть перед собой, как будто новобранец на уроке строевой подготовки под строгим взглядом фельдфебеля.

— Герр Крамм? — Шпатц встал.

— Без посторонних, герр штамм Фогельзанг, — повторил Болдер.

— Но герр Крамм мой анвальт, герр Болдер, — Шпатц иронично изогнул бровь. За время жизни в Пелльнице он успел привыкнуть, что анвальт для верванта — это вторые уши, руки и глаза. И частенько анвальты знали о жизни своего патрона даже больше, чем он сам держал в голове. Анвальт — посторонний? Немыслимо!

— Мне даны четкие указания, герр штамм Фогельзанг, — выражение лица Болдера не изменилось. — Я всего лишь их выполняю.

— Хорошо, — смирился Шпатц, подумав, что может и сам потом Крамму все рассказать. — Тогда поднимемся в мою комнату. И для надежности закроем дверь на щеколду.

Шпатц вышел из-за стола и направился к лестнице. Посланник, чеканя шаг, пошел следом. «Не очень похож на сотрудника разведки», — подумал Шпатц, но тут же почувствовал укол совести за эту мысль. Все-таки самого Шпатца никаки нельзя было назвать опытным сотрудником. Собственно, он почти никого из своих коллег по ведомству не видел. Общался только с Кальтенкорблом и его адъютантом. Шпатц криво усмехнулся и бросил еще один взгляд через плечо на следующего за ним Болдера. Тот поднимался по лестнице с прямой спиной, на лице его, словно маска, застыло нейтральное выражение.

Шпатц впустил посланника в комнату, закрыл дверь на щеколду и подошел к окну.

— Теперь мы одни, — сказал он. — Если не повышать голоса, охраннику за дверью не будет слышно содержание нашего разговора.

— Да, герр штамм Фогельзанг, — Болдер извлек из внутреннего кармана конверт и протянул его Шпатцу. — Прочтите. После того, как вы это сделаете, я передам словесную часть послания.

Никакой маркировки на конверте не было, как и имени адресата. Шпатц надорвал узкий край и извлек лист бумаги с письмом, напечатанным на машинке.

«Шпатцу штамм Фогельзангу.

В связи с некоторыми обстоятельствами, вынужден продлить время вашего пребывания в Шриенхофе. Также на вас возлагается обязанность принять первую партию переселенцев, провести с каждым из них персональное собеседование и завести личную карточку. Бюрократическим оформлением картотеки займется Бернд Болдер. Рекомендую его вам как исполнительного и опытного сотрудника.

Вольфганг пакт Кальтенкорбл».

Шпатц поднял глаза. Письмо не имело форму стандартного армейского приказа, скорее выглядело как обычное личное послание. Вместо размашистой подписи главы разведки в конце стоял чернильный оттиск его печати.

— Герр Болдер, — Шпатц задумчиво перевел взгляд на посланника. — Все это выглядит несколько странно. Насколько я знаю, армейские приказы обычно отдаются несколько в другой форме...

— Герр штамм Фогельзанг, верно ли я осведомлен, что вы совсем недавно сотрудничаете с герром пакт Кальтенкорблом? — спросил Болдер, все еще стоя по стойке смирно.

Шпатц кивнул.

— Наше подразделение не всегда подразумевает возможность соблюдения армейского протокола, — чеканя каждую букву проговорил посланник. — Кроме того, насколько мне известно, вы скорее гражданское лицо, сотрудничающее с армией. Собственно, даже если вы сейчас решите покинуть это место по своей воле, то для вас это грозит скорее прорехой в репутации, а вовсе не обвинением в дезертирстве. Именно поэтому вы получили не приказ, а личное послание.

— Вы говорили, что должны что-то передать на словах, — Шпатц поморщился. В общем-то, Болдер был прав, именно так все и обстояло. Кальтенкорбл сказал, что сейчас нет времени возиться с приказами и офицерскими патентами, поэтому предложил, если вдруг Шпатц в дальнейшем пожелает продолжить военную службу, оформить документы и принести воинскую присягу потом, а сейчас оформить все как разовый контракт с гражданским лицом.

— Так точно, герр штамм Фогельзанг, — сказал Болдер. — Словесное послание звучит так: «Герр Шпатц, не пытайтесь со мной связаться ни одним из прежних каналов связи, это может быть небезопасно. Действуйте автономно».

Шпатц ждал продолжения, но посланник молчал. Видимо, это было все сообщение. Хотел уточнить, но не стал, продолжая молча смотреть на Болдера. Тот все еще стоял прямо и смотрел перед собой. И эта его манера начинала действовать Шпатцу на нервы.

— Герр Болдер, а стоять и ходить как на уроках строевой подготовки, это обязательно? — Шпатц не выдержал и первым нарушил затянувшееся молчание.

— Не так давно я перенес травму, и это мой способ справляться с ее последствиями, герр штамм Фогельзанг. Посланник расслабил одно колено, посмотрел на Шпатца и даже слегка улыбнулся.

— Прошу прощения, — буркнул Шпатц и сделал вид, что перечитывает письмо Кальтенкорбла.

— Не стоит, — сказал Болдер. — Благодарю, что обратили на это мое внимание. Я соласен, это выглядит неестественно.

— Давайте вернемся в гостиную, я попрошу, чтобы герр Блазе подготовил для вас комнату, — Шпатц направился к двери.

— Нет, герр штамм Фогельзанг, — сказал Болдер и отрицательно покачал головой. — У меня есть инструкции ночевать в одном помещении с вами.

— Вот уж нет! — Шпатц резко развернулся. — Не знаю, что там вам приказал герр пакт Кальтенкорбл, но спать в моей комнате вы точно не будете!

— Но у меня есть