Изумрудный шифр - Алена Белозерская

Массимо снова посмотрел на Луизу Фернанду. Она улыбалась, подставляя легкому ветерку лицо, что делало ее похожей на ребенка.

— Сегодня вечером они собираются к Райану, — сказал Бруно, и его глаза лукаво засветились. — Что в ней особенного?

— А в тебе?

Бруно весело рассмеялся и повернулся лицом к ветру, начинающему набирать силу. Он раскинул руки в стороны и посмотрел на Массимо. Его и без того яркие глаза загорелись огнем.

— Ты скажи.

Массимо улыбнулся и хлопнул друга по плечу.

— Гордыня, сын мой, — это смертный грех. Прочти три раза «Отче наш» и пять раз «Аве Мария».

Он оставил друга одного на балконе и еще некоторое время слышал, как ветер носил его смех в воздухе.

* * *

Бруно прилетел в Майами только нынешним утром. Он несколько дней провел в Испании, пытаясь разобраться в прошлом Луизы Фернанды. Затем летал в Нью-Йорк, чтобы изучить неизвестную им часть жизни Николаса Рискони и выяснить, что связывало кардиналов с боссами мафии. Это оказалось наиболее сложным, так как проникнуть внутрь «семьи» постороннему человеку было невозможно.

После непродолжительного отдыха Бруно разложил на столе бумаги и стал рассказывать Массимо, о чем узнал.

— После того как Рискони покинул семинарию, он улетел в Нью-Йорк. Денег у него не было, потому что отец лишил его всего. Рискони не собирался оставаться в Италии, где граф Спинола мог проследить каждый его шаг.

— Но сестра Рискони сказала, что отец порвал с ним отношения, — возразил Массимо.

— Она немного слукавила, приукрасив высоконравственное поведение отца. Старик был настроен категорично, но не настолько, чтобы полностью исключить сына из своей жизни. В общем, Рискони принимает решение уехать из страны, где отец не дает ему и шага ступить, не отчитавшись в мельчайших подробностях. И именно с этого момента прекращаются их отношения.

Бруно прокашлялся и сделал глоток воды.

— После прохлады Нью-Йорка Майами кажется адским пеклом, — улыбнулся он и тут же стал серьезным. — В католической школе вместе с Рискони учился сын подручного неаполитанской «семьи».

— Подручного?

— Заместитель босса, — пояснил Бруно. — Второй человек в «семье», который назначается самим боссом. Если босса вдруг арестовывают или убивают, то подручный автоматически становится главным. Неаполитанский босс был убит за несколько дней до отъезда Рискони в США, и подручный стал главой «семьи». А Рискони был отправлен в Нью-Йорк, где быстро вошел в одну из «семей», во главе которой, кстати, стоял кузен новоиспеченного неаполитанского босса. Это был 1961 год.

Массимо посмотрел в бумаги и удивленно произнес:

— Хочешь сказать, что в двадцать два года Рискони убил босса мафии? Он был слишком молод, чтобы устранить такого важного человека.

— Но у него это получилось, — сказал Бруно. — После этого он стал быстро подниматься вверх. А потом, в восьмидесятых годах, ФБР значительно уменьшает влияние мафии. Проводятся расследования, совершаются аресты. Рискони возвращается в Италию, где начинает налаживать контакты с давними друзьями по семинарии. С кардиналом Маринетти все получается легко, но Альбицци трудно идет на сближение. Рискони умен, он ищет слабые места своего друга и находит.

Массимо прошелся по комнате и посмотрел на балкон Луизы Фернанды. Это озадачило Бруно, и он, подойдя к окну, проследил за взглядом друга.

— Я не понимаю. — Он пристально вгляделся в печальные глаза Массимо.

— Мне жаль ее. Сложно поверить, что такой наивный человек оказался замешанным в подобную историю.

— Не такая уж она и наивная, — возразил Бруно. — Но об этом позже. Представь себе, что слабым местом Альбицци оказалась порядочность.

Массимо засмеялся, на что Бруно с серьезным видом ответил:

— Да, именно порядочность и человеколюбие. Когда Николас использовал его в своей афере, Альбицци находился в сане архиепископа. Вскоре такой же титул получил Маринетти. Рискони быстро понял, какую выгоду можно извлечь, имея в партнерах людей, на которых никоим образом не могут пасть подозрения и которые близко находятся к сфере деятельности, мало контролируемой государством. Он связывается со своим другом и одновременно боссом мафии, предлагая идеальный план по отмыванию денег, заработанных на торговле оружием, наркотиками, проституции и тому подобном. То же самое он делает с еще одной «семьей», мастерски водя при этом всех за нос. Никто не догадывается, что Рискони сотрудничает и с теми, и с другими. О ловком способе отмывания денег, кроме самого Рискони и кардиналов, было известно еще четверым. То есть в дело были втянуты по два человека с каждой стороны. Боссы и их консильери.

Бруно налил себе в стакан сок и сел в кресло подальше от окна, чтобы солнце не било в лицо и не отвлекало от разговора.

— Все заключалось в том, что деньги мафии переходят в казну церкви, выходят оттуда чистыми, но возвращаются на особые счета в банки, которые находятся в безналоговых зонах. Это было просто сделать, потому что доходы церкви были и всегда будут огромными, а суммы с чистыми деньгами уходили по небольшим частям, отследить которые было практически невозможно.

— Как на это согласились кардиналы? И что они от этого имели? — спросил Массимо.

— Конечно же, деньги. Как и Рискони, который руководил всей этой деятельностью. Обрати внимание, какие суммы вкладывались в приюты, которыми руководил Альбицци, и медицинские учреждения, которые находились под его патронажем. Этим Рискони и подкупил его, то есть возможностью помогать людям за счет денег мафии. Куда уходили деньги Маринетти, мне неизвестно.

— Кто еще из церкви был в это втянут?

— Из высшего духовенства никто. — Бруно неуверенно заморгал. — Я так думаю.

— Как получилось, что «семьи» начали вражду, приведшую к смерти обоих боссов и их советников?

— Элементарная омерта. Кодекс чести у мафии, положениями которого являются… — Бруно посмотрел в бумаги. — Цитирую: «правосудие вершит только организация» и «обидчик одного члена организации обижает всю организацию».

— Где ты достал все эти бумаги?

— Из личных документов ныне убитого «крестного отца» Антонио Скарузо. Старик многое не доверял своей памяти и тщательно конспектировал. Мне неизвестно, кто еще читал эти бумаги и сколько людей могут быть посвящены в тайну.

— Почему развязалась война?

Бруно подошел к столу и достал вырезки из газет.

— Здесь только частичная правда. Известно, что члены одной «семьи» вдруг обвинили членов другой в смерти своих людей. Что произошло дальше, трудно описать, потому что буквально за неделю погибло столько людей, сколько «семьи» не теряли за последние десятилетия. Но самое главное, что были убиты боссы и их советники, которые, к слову, были прекрасными юристами, имеющими свои адвокатские практики, они же и разработали схему отмывания денег.