Либерия - Марина Голубева

Сзади затопали сапоги, хриплое дыхание преследователей, казалось, обжигало затылок, потом стрельцы несколько отстали, но погоню не прекращали. Хуже всего, что убегать приходилось не в пригороды, где легко было затеряться между дворов, а в сторону Кремля. Стрельцы, словно гончие, гнали его прямо на охотников. В Разбойный приказ и вести не придется — сам прибежит. Алексей лихорадочно искал хоть какой-нибудь проулок или подворотню, куда можно было бы свернуть, но дома стояли плотно, и по краям улицы тянулась сплошная стена заборов из толстых бревен с заостренными концами.

Наконец внимание Алексея привлек очередной кабак, и он решил попытаться спрятаться там. Влетел в открытую дверь, окунувшись в кислое, дымное тепло питейной избы, перескочил через стойку и нырнул вниз. Кабатчик выпучил глаза от такой наглости и беззвучно шлепал губами как выброшенная на берег рыба. Алексей вытащил талер и показал его целовальнику. Вид серебра сразу привел того в чувство, на лице появилось осмысленное и деловитое выражение.

— Спрячь! — шепнул Алексей.

Кабатчик кивнул, поманил молодого человека в низенькую дверь за стойкой, быстро пихнул в темноту и завозился снаружи, видимо, чем-то загораживая вход. В каморке было совершенно темно, пахло пылью, мышами и почему-то селедкой. В очередной раз пришлось пожалеть, что волки, в отличие от кошек, плохо видят в темноте, но, хотя бы, слух у них хороший. Алексей замер, прислушиваясь к тому, что происходило за стенкой. Судя по топанью и ругани, стрельцы, не обнаружив беглеца за очередным поворотом, решили проверить кабак.

— А ну, цыть! — рявкнул за стенкой кабатчик, и Алексей удивился такой метаморфозе — ему целовальник грозным не показался. — Ишь, расшумелись! В царевом кабаке горланить не дозволено! — В ответ что-то пробурчали. — Да хоть кто! Не было тут никакого татя. Все, кто сюда зашел, вон, за столами сидят, может, который из них и тать. Хоть всех забирайте, только пусть сперва расплатятся. А других нету.

Какое-то время за перегородкой препирались и переругивались, потом кабатчик, сменив тон, сказал.

— Да оно вам надо, робяты, неизвестно за кем по городу бегать? Вон, взопрели даже. Давайте-ка, я вам по стопочке налью с устатку-то. Да угощаю, я, угощаю. Нынче я с прибытком.

Алексей, чуть не зарычал сквозь стиснутые зубы и опустился на пол, прислонившись спиной к дощатой перегородке. «И чего дурак кабатчик расщедрился? — раздраженно подумал молодой человек. — Теперь эти гады тут до вечера могут застрять».

Сидеть, действительно, пришлось довольно долго, Алексей даже успел задремать. Разбудила его возня за стенкой, дверь приоткрылась и в нее просунулась рука.

— Деньгу давай, — прошипел кабатчик.

— Мне бы как выбраться отсюда, — прошептал молодой человек, сунув в руку монету. — Сколько я еще тут сидеть буду?

— Да, эти питухи разохотились на дармовщину-то, уж по третьей опрокидывают. Так что, добавить бы надо, а то в убытке буду.

Алексей, ругая про себя и алчного кабатчика, и навязавшихся на его голову стрельцов, высыпал в протянутую руку еще несколько копеек. Кабатчик удовлетворенно хмыкнул и зашептал:

— Там в дальней стене за мешком с мукой лаз есть на задний двор, мешок отодвинешь и уходи.

В тусклом свете, едва сочившимся через приоткрытую дверку было не видно даже противоположной стены, не то что мешка с мукой. Алексей пошел вперед, выставив перед собой руки и спотыкаясь о какой-то хлам.

— Тихо ты, окаянный! — шикнул целовальник.

Молодой человек уже хотел было обругать «гостеприимного» хозяина, но споткнулся обо что-то мягкое, пощупал — похоже на мешок, отодвинул его в сторону и почуял как потянуло запахом земли и морозным воздухом. Нырнул в тесный лаз, прополз пару метров и уткнулся в деревянную перегородку, запаниковал было, но перегородка оказалась дверью, которая легко открылась. Яркий свет ударил в глаза, Алексей зажмурился, сморгнул выступившие слезы и огляделся. Обычный задний двор, залитый помоями и заваленный каким-то хламом, можно было вылезать и убираться отсюда побыстрее.

Время было уже за полдень, в Московских церквях отслужили обедню и колокола замолчали до следующей службы. Из города потянулись подводы распродавших свой товар крестьян, которые торопились добраться домой до темноты. Алексей прибавил шагу — он и так задержался дольше, чем рассчитывал. На душе было неспокойно, чувство тревоги подгоняло, заставляя переходить на бег. Влетев по лестнице к себе на чердак, молодой человек дернул дверь — вопреки ожиданиям, она была не заперта — и с замирающим сердцем вошел в помещение.

Лесавки там не было. На первый взгляд в каморке ничего не изменилось — ни разгрома, ни следов борьбы, на полу пятна засохшей крови, но это его кровь, оставшаяся со вчерашнего вечера. «Может, она обернулась вороной и улетела? — подумал молодой человек, но окно было плотно закрыто. — Или, просто, ушла, не дождавшись моего возвращения?» Это было самое простое объяснение, и Алексею очень бы хотелось в него поверить, но что-то с трудом уловимое не давало покоя. Он осмотрелся еще раз, принюхался и понял — в каморке был запах совершенно незнакомых людей. И еще пахло опасностью, страхом и болью. Запах уже почти выветрился, видимо, чужие здесь были несколько часов назад.

Внимание молодого человека привлек красный отсвет в углу комнаты, что-то, показавшееся каплями свежей крови. Он наклонился, поднял коралловые бусы, купленные им для лесавки, и опустился на топчан, до боли сжимая круглые, гладкие бусины. Чувство вины было таким острым, что захотелось завыть, громко во весь голос. Если бы он не спешил сегодня по своим делам, то беды бы не случилась. А она произошла — звериное чутье его никогда не подводило.

Чувство опасности заставляет кровь быстрее бежать по венам, всплеск адреналина придает силы, побуждает к действию. Но страх за близкого человека совсем иной, не такой, как ощущение опасности, грозящей тебе самому. Он липкий и противный, от него холодеют руки, и замирает сердце. Алексей постарался успокоиться и собраться с мыслями. Нет сомнения в том, что здесь замешан трактирщик — он единственный, кто мог знать о присутствии лесавки. Хотя его-то запах Алексей не чувствовал, но это еще ничего не значило. Молодой человек решительно вскочил и направился к двери.

Никола был, как обычно, за стойкой, где он хмуро протирал стаканы.

— Так. — Алексей зло посмотрел на трактирщика, тот поежился и опустил глаза. — Разговор есть. Отойдем-ка.

— Где девушка, что была в моей комнате, — спросил молодой человек, когда они прошли в комнатку за стойкой.

— Какая еще девушка? — удивленно вскинул брови трактирщик.

Алексей был не в том настроении, чтобы уговаривать вероломного «друга» Сен-Жермена. Тем более запах мяса с кухни не только напомнил, что он с утра не ел, но и разбудил голодного и раздраженного зверя, сдерживать которого сейчас не было никакого желания. В бешенстве Алексей схватил трактирщика за горло, оскалился и щелкнул клыками.