Юстиниан Великий : Император и его век - Станислав Николаевич Чернявский

и не хотел рассыпать их врозь. Он делал ставку на атаку глубокими колоннами. Это была ошибка: иранский военачальник подставлял своих солдат под выстрелы византийских лучников.

Однако Фируз был слишком опытным полководцем, чтобы безрассудно бросить в бой своих солдат. Его озадачило искусное построение ромейской армии. Михран медлил.

2. ПОЕДИНОК

Два войска стояли друг против друга, не решаясь вступить в сражение. Ромеи не могли атаковать вследствие численного перевеса противника, а иранцы опасались полевых укреплений ромеев.

Наконец «один молодой перс, подъехав очень близко к римскому войску, обратился ко всем с вызовом, крича, не хочет ли кто вступить с ним в единоборство». Храбрецов не нашлось. Иранец несколько раз повторил вызов, но никто не пожелал сразиться с прекрасно вооруженным всадником. Вдруг вызвался один из «домашних» полководца Вузы: Андрей, бывший учитель гимнастики в Константинополе, в палестре. Палестра — это место для военных тренировок, нечто среднее между современным фитнес-клубом и кадетской школой. Как Андрей попал на войну, непонятно. Кесариец говорит, что это простой слуга, банщик и массажист, следовавший за генералом.

И вот банщик вызвался на бой. «Опередив варвара, еще раздумывавшего, как ему напасть на противника, Андрей поразил его копьем в правую сторону груди. Не выдержав удара этого исключительно сильного человека, перс свалился с коня на землю. И, когда он навзничь лежал на земле, Андрей коротким ножом заколол его, как жертвенное животное». Так описывает Прокопий этот короткий поединок. Характерна вставка про жертвенное животное, которая опять выдает в авторе текста еврея или эллина, но никак не христианина…

Ромеи встретили победу своего бойца дружным криком, но персы не успокоились. «Крайне огорченные случившимся», как пишет Кесариец, они отправили на поединок другого воина. «То был муж храбрый и отличавшийся крупным телосложением, уже не юноша, с сединой в волосах». Подъехав к ромейскому войску и размахивая плетью, иранец стал вызывать на единоборство любого желающего. Желающих не было. Опять вызвался банщик Андрей. Полководец Гермоген запретил ему рисковать без нужды, но Андрей нарушил приказ. Он пробрался поближе и выехал навстречу врагу. Седой иранец оказался достойным противником. Поединщики сшиблись, копья ударились о броню. Кони, столкнувшись друг с другом головами, упали и сбросили всадников. Андрей, хорошо тренированный благодаря занятиям в палестре, перекатился к иранцу и толкнул его коленом. Враг упал, Андрей выхватил меч и заколол неприятеля. За поединком следили оба войска, затаив дыхание. После смерти иранца «со стены и из ромейского войска поднялся крик пуще прежнего». Сгущались сумерки. Начинать сражение не имело смысла. Персы вернулись в свой лагерь, а ромеи с победными песнями ушли в Дару.

Что касается храброго византийца Андрея, то мы о нем более ничего не знаем. Это один из маленьких людей, мелькнувший в историческом сочинении. Именно такие люди строили новую Византию и готовы были отдать за нее жизнь.

3. БИТВА ПРИ ДАРЕ

На другой день ромеи обнаружили, что к иранцам пришли подкрепления: десять тысяч воинов из крепости Нисибис.

Велисарий и Гермоген прибегли к помощи демагогии, чтобы выиграть время. Они написали письмо иранскому полководцу Фирузу. В послании предлагалось заключить перемирие. Юстиниан, мол, готов начать переговоры с Ираном, зачем проливать кровь? Ответ не заставил себя ждать. Фируз назвал ромеев обманщиками и приказал своим воинам атаковать византийцев.

Велисарий и Гермоген тоже собрали войско, выстроили его перед стенами Дары и разъезжали вдоль рядов, ободряя солдат.

— Персов можно победить, и они не бессмертны, — говорил Велисарий. — В этом вы уже убедились. Вы превосходите их храбростью и телесной силой. Главное — в точности исполнять приказы, тогда победим. Враг пугает своей многочисленностью, но этим можно пренебречь. Вся их пехота — не что иное, как толпа несчастных крестьян, которые идут за войском только для того, чтобы подкапывать стены, снимать доспехи с убитых и прислуживать воинам в других случаях. Поэтому у них нет никакого оружия, которым они могли бы причинить вред неприятелю, а свои огромные щиты они выставляют только для того, чтобы самим обороняться от неприятельских стрел и копий. Проявив мужество, вы не только победите персов, но накажете их за дерзость, чтобы они уже никогда больше не пошли войной на ромейскую землю!

Эта ценная речь показывает, что иранская армия сразу после «контрреволюционного переворота» утратила качество и брала количеством. Главную часть войска составляли конные стрелки и тяжеловооруженные «рыцари», но их было немного. Кто-то погиб в скоротечной гражданской войне с «коммунистами», кто-то был запятнан сотрудничеством с маздакитами и отстранен, кто-то вышел в отставку… Армия Велисария оказалась гораздо качественней. Это позволяло надеяться на победу или хотя бы на ничейный результат. Впрочем, размышлять об этих тонкостях было некогда: персы перешли в наступление.

В первой линии Фируз выстроил большую часть армии — 25 тысяч человек. Вероятно, это были лучшие бойцы. Остальным иранец велел остаться позади и ждать приказаний. В резерве был оставлен отряд «бессмертных» — старая гвардия персидских царей (свое имя гвардейцы получили потому, что их отряд имел постоянную численность; за ним всегда ходили кандидаты, которые не были приняты в их число; но лишь кто-то выбывал из основного состава, как его место занимал кандидат; по тем же принципам, как помнят читатели романов Дюма, во Франции формировалась рота королевских мушкетеров).

Фируз принял на себя командование центром армии. Одному заместителю, «Питиаксу», он отдал правое крыло, другому, Фарасману, — левое. Ромеи терпеливо ждали атаки.

В это время наемник Фара прибежал к Велисарию и Гермогену с новым планом действий. Вождь герулов сказал:

— Думаю, что, оставаясь здесь со своими герулами, я не смогу причинить врагам большого вреда. Если же мы спрячемся у холма, а затем, когда персы вступят в сражение, внезапно окажемся у них в тылу и начнем поражать их сзади, то нанесем большой урон.

«Это пришлось по душе Велисарию и его соратникам», — отмечает Прокопий. Герул скрылся в