Вперед в прошлое. Возвращение пираньи — 2 - Александр Бушков

Он водрузил на стол кейс, открыл и выложил на белоснежную скатерть целую стопку документов. Наметанным глазом Мазур сразу определил, что сверху лежат спутниковые фотографии. И рывком придвинулся к столу, охваченный сто раз испытанным, но никогда не покидавшим азартом предвкушения.

Казалось, ему снова двадцать пять лет. Это чувство было столь пронзительным, острым, что сердце порой замирало то ли в блаженстве, то ли в страхе...

Все было, как десятки лет назад. Он, невесомый, размеренно работая ластами, плыл метрах в двух под поверхностью довольно широкой, спокойной реки — против течения. Напор его был не особенно силен, и особенных усилий прилагать не приходилось. А уходить по течению будет еще легче.

Ночь, как большинство здешних ночей в году, была ясная, безоблачная — и, если посмотреть вверх, виднелись размытые пятнышки звезд, крупных и ярких, какими они всегда бывают вдали от больших городов. Впереди маячил смутный силуэт замыкающего пятерки Бобышева, местного, разумеется, кадра, но выученного на совесть и плывшего вполне грамотно — ну, а штурмовать всевозможные объекты эти старослужащие морпехи были давно обучены и без помощи заокеанских советников. Единственный недочет — никому из них никогда не приходилось убивать: но, как показывает жизненный опыт, тренированный солдат при нужде легко этот недостаток исправляет без всяких моральных терзаний... Мазур глянул на прикрепленный на левом запястье навигатор, дублировавший тот, что был у лидера — Бобышева. Ну вот, считай, приехали. Два с лишним километра позади, до высокой и простейшей живой изгороди, окружавшей кукольную асиенду — метров четыреста. Ага, началась зона действия датчиков сигнализации. Отличная сигнализация установлена по всему периметру, отреагирует не то, что на человека, на случайную белку и моментально покажет количество и массу нарушивших незримую ниже поверхности, протекающей через асиенду реки. Ни хозяина, ни его специалистов по безопасности — а они у него лучшие, каких в этой стране можно раздобыть за хорошие деньги — не стоит винить в недосмотре или нерасторопности. Они заточены исключительно на сухопутное или воздушное вторжение, а боевых пловцов не принимали в расчет — потому что до недавнего времени таковых здесь просто не имелось. Будь такое желание (а его нет — к чему эти пижонские глупости?), можно было бы тихонечко напыжиться от гордости. Как-никак момент исторический, с какой стороны ни посмотри: впервые в истории Санта-Кроче боевые пловцы всерьез идут на штурм объекта. Ну кто бы тут предусмотрел, ничего не зная о толковой задумке президента Васкеса? Самый хитрый, умный коварный эскимос, отягощенный немалым жизненным опытом, наперечет знающий все привычные опасности и умеющий с ними бороться, никогда не возьмет в расчет вариант, по которому супостат забросит в его снежную хижину-иглу крайне недоброжелательно настроенную гадюку с полным боезапасом яда. Потому что в жизни с таким не сталкивался — как и все его соплеменники. Так и здесь...

Так, вот он, подводный вход на асиенду, распахнутый, как ворота в Кремле в знаменитой песне. Плывущий впереди остановился, замер в стоячем положении — так, Бобышев щупает хитрой аппаратурой и двор асиенды, и внутренность дома. Пора включать свой дубликат. Что тут у нас? Три включенных мобильных телефона, включенная рация (не работающая ни на передачу, ни на прием), двое персонажей размеренно прохаживаются по периметру двора (не такого уж большого, по отечественным меркам — соток двадцать). Во дворе гараж на три машины и большой сарайчик для инвентаря садовника. Так, во внутреннем дворике — еще один охранник, судя по неподвижности красной точки, не расхаживает, а сидит в уголке. Дом... В правой половине разделенные некоторым расстоянием четыре точки, неподвижные: лакей и шофер (тоже неплохо умеющие обращаться с огнестрелом) и два охранника, недавно сменившиеся. А в левой половине — еще две точки, только прильнувшие друг к другу вплотную: ну да, хозяин со своей пассией.

Хорошо, что нет собак. Просто замечательно, что у очаровательной сеньориты аллергия на собачью шерсть, и в этом своем доме хозяин собак не держит. Окажись они здесь, серьезным препятствием бы не стали, Мазур в прошлые времена несколько раз с ними сталкивался при подобных обстоятельствах, и всякий раз обходилось в лучшем виде, самая вышколенная собака бессильна против пули или кое-каких химических препаратов. Просто были бы лишние хлопоты, вот и все...

Никаких изменений — народу на асиенде ровно столько, сколько обычно и бывает, когда хозяин со своей очаровашкой сюда приезжает. Три недели самого плотного наблюдения, как рассказал Лаврик. С участием спутников. Лаврик об этом ничего не говорил, но у Мазура осталось впечатление, что при нужде над имением подвесили бы и суточный. Другое дело, что его моментально засекли бы гринго (как мы засекаем их «суточники», и непременно задались бы вопросом: отчего русские уделяют такое внимание пусть весьма богатому, но, в общем, рядовому поместью? Так что ограничились тем, что информацию сняли несколько спутников, кружащих по стационарным орбитам (сколько их было, Лаврик не уточнял, да и Мазуру это было ни к чему).

Кого они должны прихватить на асиенде, Лаврик так и не сказал. Усмехнулся: «Все в свое время, Ватсон. А сейчас какая вам разница?» Он был совершенно прав, и Мазур не лез с вопросами... Вбил себе в голову другое: лицо и голос Лаврика, когда тот говорил едва ли не умоляюще (впервые Мазур слышал у него такие интонации).

— Кирилл, ты их должен привезти живыми. Иначе все полетит к черту. Кое-какую выгоду мы получим, но это скомороший смех по сравнению с живыми, по возможности невредимыми.

Теперь вокруг было светлее, но не особенно: на асиенде горели с полдюжины самых лучших уличных фонарей (мощный генератор в подвале). Здесь имелись по четырем углам поместья и другие — вышки с целыми гроздьями мощных фонарей наподобие тех, что на стадионах — чтобы при какой-то угрозе вмиг залить территорию ослепительным светом, чтобы угроза не осталась незаметной. Но сейчас они, разумеется, не горели — ну, а уж загорятся или нет, исключительно от незваных гостей зависело.

Замыкающий остановился, призывно помахал Мазуру —- ага, Бобышев зовет, пора провести короткий военный совет перед броском. Мазур поплыл вдоль шеренги аквалангистов, одинаковых, как горошины из одного стручка, быстро оказался рядом с Бобышевым, и они быстренько все обговорили — понятно, без слов, жестами на манер глухонемых — вот только глухонемой этого языка не понял бы... Пошла работа. В строгом порядке, аккуратной шеренгой на дно у самого берега ложились акваланги, ласты, пояса с грузилами. Стоя на дне, привычно задерживая дыхание, Мазур почувствовал, как ощущение молодости бесследно улетучилось. Вернулись годы. Нельзя сказать, чтобы он был утомлен и уж тем более вымотан двухкилометровым заплывом — но отчетливо ощущал, что ему уже не пятьдесят и даже не шестьдесят. Мелькнула мысль, что это и в самом деле пресловутый «дембельский аккорд» —- эскулапы на что-то такое намекали... Ну, тогда тем более следует провести все идеальнейше. И вообще... Как там во время Семилетней войны прусский генерал кричал своим гусарам, поднимая их в атаку? «Вы что, канальи, собрались жить вечно?» Вот именно...