Проклятый трон - Ирина Зволинская

улыбнулась я. – Что это, расскажешь?

– Это ты, – ответила она и, решившись, макнула кисть в красный.

Я замерла – из-под маленькой кисти художника рождались огненные всполохи.

Хлопнула дверь, Никки вернулся за мной.

– А это – я, – заявила Арианна.

– Ты – огонь? – я похолодела, вспоминая угрозу Холда. Возможно ли, что ребенок предчувствует что-то? Да, она человек! Но она Бонк! Что если гибель леса станет и её гибелью тоже?

Дочь вздохнула и подняла на меня темные глаза:

– Нет. Я – девочка.

– Девочка, – серьезно подтвердила я. – И очень красивая.

– Не бойся, – сказала она мне, и как это ни странно, эта фраза из её уст действительно успокоила меня.

– Хорошо, я не буду, – я погладила её по голове и поцеловала в нежную щечку.

Арианна действовала на меня примерно так же как Никки – совершенно гипнотически. Ничего удивительного, дочь походила на младшего Холда не только внешне, изъяснялась она так же загадочно. Наверное, именно потому они понимали друг друга и жили душа в душу. Им и Синтия была не нужна, полагаю, они просто жалели старушку, позволяя ей думать, что без помощи они не обойдутся.

Никки нервно дернул шеей, с усилием оторвал взгляд от рисунка и, вглядываясь в моё лицо, спросил:

– Едем?

Я поднялась из-за стола и решительно ответила:

– Едем!

Город… светофоры, машины, магазины. Люди, в конце концов! Спустя столько времени вдали от большого мира, видеть всё это снова было так … странно. Рудники за последние пару лет стали промышленным центром региона, здесь теперь даже гостиница имелась. С ума сойти…

– Удивлена? – улыбнулся Никки, на миг оторвавшись от дороги.

– Еще как, – подтвердила я. – Это просто невероятно. Откуда такие вложения?

– Это Ральф, – пояснил Николас, сворачивая по стрелке светофора направо. – Город закрыт, но налоговые послабления, беспроцентные ссуды на образование и субсидии на жилье для молодых семей, – всё это дало скачок для развития региона.

Мы купили продукты, я выбрала Арианне новую куклу и даже душистый шампунь я выбрала себе сама. Загрузив всё это в автомобиль, Николас сверил время и спросил:

– Устала?

– Нет, я в порядке.

– Тогда заедем на почту, как раз успеем к трем.

Мы вместе вошли в узкую телефонную кабинку. Никки прижал меня к себе, зажал ухом трубку, и, бросив несколько монет в аппарат, долго набирал номер, прежде чем раздались длинные гудки.

Николасу что-то ответили, я не расслышала, но заметила, как нервно дернув шеей, он потемнел лицом.

– Когда? – уточнил он и, выслушав собеседника, сказал: – Я понял.

Он сцепил челюсти и так сильно прижал меня к себе, что я охнула. Николас растерянно на меня посмотрел и нажал на рычаг, разрывая соединение.

– Прости, – улыбнулся мне он, только глаза его не улыбались.

– Что случилось, Николас? С кем ты говорил?

– Со слугой императора, – прямо ответил Никки и толкнул дверь телефонной будки.

В глазах потемнело, я медленно выдохнула. Спокойно. Ничего страшного не произошло! Всего два слова: «когда» и «я понял». Да мало ли о чем речь, Алиана? Никки взял меня за руку, сплетая наши пальцы, и вывел из здания.

Мало ли о чем речь… в самой глуши, среди дикого леса, живет сын императора и первый наследник Валлии… Разумеется, ему здесь не место!

Пока мы дошли до автомобиля, мои опасения успели из паники превратиться в обреченность. Я села и, пристегнув ремень, приказала себе собраться. Довольно нервничать! Николасу достаточно волнений и без моих страхов.

Он занял водительское кресло и, прежде чем включить зажигание, повернулся ко мне и поцеловал так жадно, что мне стало нечем дышать.

– Перестань жалеть меня! – потребовала я, хватая ртом воздух. – Скажи мне!

– Меня ждут в столице, – глядя мне в глаза, ответил Николас.

– Когда?

– Вчера.

Этого следовало ожидать.

– А иначе?

– Император явится за мной лично.

Меня затрясло, а чего ты хотела, Алиана? Рано или поздно это должно было случиться!

– Ты уедешь сегодня, – поняла я.

Двигатель загудел, машина двинулась с места. Николас бросил на меня быстрый взгляд и спросил:

– Скажи, Ани, ты веришь мне?

– Да, Николас. Больше чем себе, – не сомневаясь в своих словах, ответила я.

– Хорошо, – он чуть улыбнулся и, крепче сжав руль, без тени эмоций заявил: – Я никуда не поеду.

Глава 27

Говорят, чтобы что-то стало привычкой, достаточно двадцати одного дня. А если действие повторялось регулярно в течение парочки лет, то тут и думать нечего – всем привычкам привычка. Ральф посмотрел на наручные часы. Три пятнадцать. Перевел взгляд на молчаливый телефонный аппарат на столе и взлохматил волосы.

Фостер, твою мать, какого хрена ты не звонишь?

Не так, чтобы он и без звонка не знал, всё у друга нормально. Но одно дело видеть счастливую физиономию Ника темнотой, и совсем другое слышать его голос в трубке.

Открылась дверь. Опираясь на трость, на пороге кабинета стоял Юрий.

– Еще один такой взгляд, и телефон задымится, – сказал он. – Прекрати нервничать и иди в автомобиль, или мы с Элизабет уедем без тебя.

– Да, – кивнул Бонк, поднимаясь из-за стола. – Ты прав.

– Я всегда прав, – заметил бывший император.

– И скромен.

– Не без этого.

Ральф рассмеялся, снова высочество… такое высочество.

Бывший император вышел в коридор, Ральф догнал его через пару шагов от порога, когда Юрий, поморщившись от боли, остановился, с явным усилием удерживаясь на ногах. Бонк огляделся и, привычно подхватив высочество под локоть, затащил его обратно в кабинет. Запер дверь изнутри и, разворачиваясь к мертвенно бледному Юрию лицом, приказал:

– Руку!

Трость упала на светлый ковер, Ральф взял его высочество за правую ладонь и, сплетая пальцы, свободной рукой обхватил подбородок Юрия:

– Смотри на меня!

– Извращенец… – сквозь боль фыркнуло высочество.

– Куда деваться, – нарочито печально подтвердил Ральф и, набрав в грудь воздуха, губами прижался ко рту Юрия.

Осторожный медленный выдох в приоткрытые губы, и ласковая темнота, послушно перетекла от одного мужчины к другому. Успокаивая бешеный стук сердца, забирая боль. Ральф смотрел в глаза Юрия, наблюдая за тем, как увеличивается его зрачок, оставляя от яркой радужки один лишь синий обод.

Да… так себе выход – физическая зависимость от ученика, пусть и любимого. Но лучше что-то, чем ничего. Бонк придумал … что-нибудь. Сила, всё как сказал Эдинг. Единственным лекарством для бывшего императора оказалась темнота.

– Идем! – отталкивая Бонка и хватая ртом воздух, заявил Юрий.

Ральф отступил, внимательно вглядываясь в лицо бывшего императора. Вроде порозовел.

– Хорошо хоть в кабинет завел, – поправил тот воротничок.

Бонк хмыкнул, поднял с пола трость и, протянув её хозяину, заявил:

– Целующиеся в