Опасный преступник (1986 - 1) - Алексей Вячеславович Зубков

«партийный синий» или «морской синий».

- Чернеете понемногу, - осторожно пошутила Бонни.

- Понемногу, - развел руками Стивен, - Мне бы доделать одну секретную штуку. Жаль, что к концу года не успели.

- Почему к концу года всегда остается так много бюджета? – неоригинально, но уместно пошутил Уинстон.

Стивен рассмеялся.

- Если бы военные КБ могли работать с той скоростью, как нам платят…

- Мы бы давно уже всех победили, и вам бы пришлось менять работу?

- Примерно так.

Потом Бонни встретила знакомую по парикмахерской. Три ярко накрашенных девушки в до неприличия обтягивающих черных комбинезонах и с туго затянутыми на талиях алыми шарфами позировали фотографу в белых брюках и темно-синем клубном пиджаке с медными пуговицами.

Наряд фотографа выглядел категорически неуместно для англичанина, но стоило ему произнести пару слов, как Уинстон понял, что это заезжий американец. Еще и южанин.

Бонни заговорилась с девушками, а американец приобнял Уинстона за плечи волосатой рукой с тяжеленными золотыми часами, отвел в сторону и шепотом спросил:

- Как мне узнать, готовы ли они заняться любовью у меня на яхте и сколько это будет стоить? Я могу сам у них спросить, но это не будет неприлично?

- Минутку.

С одной стороны, предложение посредничать между предполагаемой проституткой и клиентом не особо лестное для порядочного человека. С другой стороны, когда явный миллионер старается соблюдать правила приличия с очевидно нижестоящими, стоит одобрить подобное поведение.

Уинстон шепотом передал вопрос Бонни, а потом передал ответ.

- Та, что слева, берет триста за ночь. Два другие – приличные женщины и стоят дороже. Обсуждать с ними подробности можно, но в сторонке и тихо.

- Спасибо, - американец аккуратно сунул в нагрудный карман собеседника свернутую сотенную купюру.

- Ага, вот вы где!

Уинстон обернулся. Их с Бонни окружила компания в семь человек. Двое в синих комбинезонах и пятеро в черных, в том числе Эдвард. Одному из черных за тридцать, старший из синих примерно того же возраста, а остальным около двадцати.

- Предъявите документы, - сказал старший черный, - Генри Сатклифф, партийный контроль.

- На каком основании? - спросил Уинстон.

- Непристойное поведение при свидетелях.

Уинстон посмотрел по сторонам. Ситуация скверная. Сдадут охране, составят протокол. Чисто технически это не страшно и можно смело сдаваться. По протоколу за непристойное поведение их должны «пропесочить» на партсобрании по месту работы. Но Бонни беспартийная, и место работы у нее липовое. Уинстон номинально сотрудник Министерства, но Плезенс вряд ли будет ради него собирать собрание.

Эти избалованные бездельники стопроцентно наехали не для того, чтобы составить протокол и забыть. Отделаться взяткой на таком уровне нереально.

- Граждане, не задерживайте, - сказал старший из синих, крупный и мускулистый.

- Товарищи! – к компании подошел Мерфи в черном комбинезоне, державший под руку женщину в темном деловом костюме. Уинстон никогда раньше не видел его в такой одежде. Вслед за Мерфи подтянулись еще двое черных.

- Мы, кажется, немного знакомы, - начал Мерфи, подчеркнуто не торопясь.

Эдвард ощутимо испугался и подергал за рукав «партийного контролера». Тот обернулся к подошедшим.

Его спутница обошла черных и шепнула Уинстону и Бонни:

- Быстро уходите! Бегом.

Взяла их за руки и потянула за собой. На них оглянулись, но не преследовали. Синие, потому что черт его знает, что за черные у этих в друзьях. Черные, потому что со стороны партийной молодежи стало бы крайне невежливо развернуться и уйти перед лицом неизвестных высокопоставленных партийцев.

- Вы Уинстон и Бонни, - сказала она на ходу.

- Да.

- Я Элизабет Мерфи, жена Уильяма.

- Очень приятно.

- Он просил передать, что вы ни в коем случае не должны ни с кем здесь ссориться. Лучше сразу бегите. Просто бросайте все и бегите, как не бегали никогда в жизни.

- Убегать невежливо, - сказал Уинстон.

- Это лучше, чем вступить в конфликт сразу с несколькими змеями в этом гадюшнике. Черные чрезвычайно злопамятны, а их родители очень влиятельны. Если вы рассчитываете на нашу крышу, то среди черных у нас очень ограниченные возможности. Очень. И Уильям не любит, когда ему создают проблемы на ровном месте.

- Это он про нас сказал? – спросила Бонни.

- Нет, это я про него знаю.

- Спасибо.

- Приятно было познакомиться. Где у вас места?

- На галерке.

- У них наверняка в партере или в ложах. После спектакля уходите как можно быстрее.

По пути к галерке попался еще один знакомый.

- Смит!

- Амплфорт!

Амплфорт в Министерстве Правды занимался исправлением стихотворных произведений. Последний раз Уинстон видел его арестованным в подземельях Министерства Любви. С тех пор Амплфорт сильно изменился. Стал более уверенным и менее сутулым. Взялся следить за собой настолько, что даже убрал волоски, росшие на ушах. Как будто он теперь мелкий, но начальник.

- Я думал, Вас отменят, - сказал Уинстон.

- Я думал, что Вас, - ответил Амплфорт.

- Я слишком ценный сотрудник. Меня вернули.

- Туда же?

- Нет, в другое место. А Парсонса на старое.

- Раз за вас обоих, - Амплфорт искренне улыбнулся, - А меня не вернули, но карьеру я сделал.

- Как это?

- Сначала вел тюремную стенгазету. Потом поднялся до внутренней многотиражки. Потом до внешней. У них там есть «Башня радости», которая внутри здания, и «Горизонты свободы», которая печатается для филиалов по всей Эйрстрип Ван.

- В статусе арестанта? – удивился Уинстон.

- Сначала да. Потом повысили до «капо», когда я стал выпускающим редактором. Потом оформили амнистию и стали повышать быстрее, чем я успевал удивляться.

- Кадры решают все, - Уинстон улыбнулся.

- Да. У них нет грамотных людей, чтобы заниматься газетой. Там бывали такие ошибки, что в нашем Министерстве Правды за них бы отменили со скоростью звука. Даже со скоростью стука. У «умников» спокойнее. Они просто недостаточно умные, чтобы замечать те политические некорректности, которые замечаю я. Те, которые я пропущу, они тем более пропустят. Ты даже не представляешь, что у них проходит незамеченным.

- Что?

- Например, когда мне показывали редакцию «Башни радости», у них на стенде висел их последний номер. Первый разворот - первая и четвертая полоса, второй разворот - вторая и третья полоса. На первой полосе заголовок передовицы «Спасибо Большому Брату», а на четвертой полосе, это же тюремная газета, заголовок «За попытку изнасилования». Тем же шрифтом, почти