Лорд и своевольная модистка - Луиза Аллен

— Нет. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Где? Когда?

— Я дам тебе знать. Приходи в башню, где ты отдалась любовнику!

Нелл почувствовала, как у нее горит лицо.

— Откуда вам об этом известно?

— Я хожу куда хочу и вижу что хочу. — Блеснули белые зубы. — В тебе больше страсти, чем он заслуживает!

— Вы… излишне любопытны! — Нелл попыталась сообразить, через какое окно он мог видеть их в башне.

«Черный человек» подался к ней и, не успела она и глазом моргнуть, выхватил у нее пистолет.

— Мне не нужно следить за другими, чтобы самому получать удовольствие, — спокойно заметил он, проверяя оружие и возвращая ей. — Пистолет твоего лорда тоже не заряжен?

Нелл схватила пистолет; ей показалось, что снег вокруг нее тает.

— Я приду в башню.

— Конечно, придешь. — Он снова сверкнул своими очень белыми зубами и добавил что-то на непонятном языке.

— Что вы сказали? — спросила Нелл.

Но Салтертон уже скрылся в чаще. Только цепочка следов на опушке говорила о том, что он здесь был.

Она вернулась в дом, ее била крупная дрожь. Как ни печально, но она вынуждена была признать, что личность Салтертона оказывала на нее сильное воздействие.

Теперь она понимала, что он очень опасен. В том числе и для женщин! Она любит Маркуса, и все же не могла не откликнуться на первобытную чувственность Салтертона, на его странный напевный голос и движения гибкого тела танцора.

Она положила на место пистолет и как раз снимала в холле перчатки и шарф, с порозовевшими от смущения и вины щеками, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, когда ее окликнули:

— Нелл!

— Ах! — Выронив перчатки, она круто развернулась кругом. — Маркус… О, Маркус! — Она очутилась в его объятиях посреди большого холла — к счастью, пустого. Она прижималась к нему, как к своему спасителю.

Вот кто ей нужен — мужчина, которого она любит и желает! Пусть у Салтертона колдовской, завораживающий голос, но волшебство тут же исчезло, как только она перестала грезить. Ее явь — Маркус, и так будет всегда. Она знала, он — ее реальность на всю жизнь.

— Нелл! Что случилось? — Он сжал ладонями ее щеки и посмотрел на нее темными глазами, и тепло, которое от него шло, было и чувственным, и нежным.

— Я скучала по тебе, — сказала она не раздумывая, но сразу же поняла, что это правда. — Я вышла прогуляться одна и скучала по тебе.

— Зачем же ты пошла гулять одна? Ведь это опасно!

Внутри у нее снова все сжалось; она поняла, что снова придется ему солгать. Она злилась на него, потому что он не доверял ей, а когда, наконец, доверился, она собирается его обмануть. Но если она ему скажет, они расставят ловушку, и кто-нибудь обязательно пострадает — а вдруг это будет Маркус?

— Мне нужно было подышать воздухом. — Это не ложь, утешала она себя, хотя ее мучила совесть. — Я не отходила далеко от дома.

— У него ружье. — Маркус притянул ее к себе. — Я не могу тебя потерять, Нелл.

Но потеряешь, а я потеряю тебя. Она прижалась к нему молча, чувствуя его силу. С ним она в безопасности… с ним она чувствует себя любимой. Ничего другого она не хочет, но должна добровольно отказаться от своего счастья!

— Маркус, — сказала она в складки его шейного платка, вдыхая его запах, легкий аромат одеколона и отдаленный запах дыма. — Маркус!

— Что? — прошептал он.

— Ты придешь сегодня ко мне в комнату?

— Зачем?

Она чуть запрокинула голову; ей удалось улыбнуться, когда она увидела, какое выражение застыло у него на лице. Там смешались желание, нежность, любовь, чисто мужское замешательство.

— Потому что один-единственный раз я хочу узнать, что такое быть любимой. Я хочу быть с тобой… всего один раз.

— Нелл! — Он отстранил ее от себя, словно его прикосновение могло ее заразить. — Мне следовало бы ответить «нет»… — Она не отвела взгляда, и он улыбнулся. — Но я не могу. Ты уверена?

— Я никогда в жизни ни в чем не была так уверена, — сказала она, чувствуя, как ее заполняет спокойная уверенность. — Сегодня в полночь!

Когда часы начали бить, Маркус стоял у двери в комнату Нелл, положив ладони на панели, и старался размышлять головой, а не сердцем.

Он любит ее, а она его — нет. Видимо, то, что с ней случилось, заставляет ее думать, что она вообще не сможет никого полюбить. Вера в счастливый брак родителей была поколеблена, когда она узнала об измене отца. Первый сексуальный опыт был ужасен; ее насильно склонили к сожительству. А он признался ей в любви, пылая гневом и досадой, и его признание испорчено недоверием.

Она его желает; наверное, это неплохое начало? Но если она ответит на его любовь, что тогда? Он не может сделать ее своей любовницей. Ведь он обязан жениться и продолжить род. Значит, придется бросить Нелл? Конечно нет. Он не может ее бросить — и не может изменять жене, которую для себя изберет. Плохо уже и то, что придется жениться без любви.

Брак. Маркус глубоко вздохнул. Брак и скандал — и как раз в такое время, когда сестрам надо дебютировать в свете. И отцу будут то и дело напоминать, кто его невестка… И Нелл придется с боем отстаивать каждый свой шаг.

Дверь открылась так внезапно, что ему пришлось, чтобы не упасть, вскинуть руки и схватиться за дверной косяк. Нелл стояла на пороге и смотрела на него загадочным взглядом.

— Ты собираешься простоять здесь всю ночь?

Она стояла босиком, с распущенными волосами; на ней была только длинная белая ночная рубашка, украшенная лишь узкой полоской кружев.

Оказалось, что Маркусу трудно говорить.

— Возможно, — осторожно ответил он. — Как ты узнала, что я здесь?

— Я услышала твои мысли, — просто ответила она, входя в комнату. Она остановилась в изножье кровати и повернулась к нему: — Ты передумал?

— Надо было, — признался он, держась за деревянный столбик, как за соломинку. — Но по-моему, назад пути уже нет.

— Вот и хорошо, — сказала она, расстегивая три пуговки на вороте.

— Нелл! — Маркус поспешно вернулся к порогу и закрыл дверь. — Сначала нам нужно обо всем поговорить.

— Зачем? — Нагнувшись, она взялась за подол рубашки.

Маркус оторвал взгляд от ее голых лодыжек, от изгиба икр, с трудом отогнал воспоминания о ее нежной коже.

— Нелл, выходи за меня замуж!

Она опустила руки и тихо ответила:

— Это невозможно.

— Почему?

— Если даже забыть обо всем остальном… разразится скандал. Как ты не понимаешь?