Утро без рассвета. Колыма. Книга 1 - Эльмира Нетесова

Перстень… Его ему отдала мать за день до смерти. Сказала, что ей он достался от его бабушки, той — тоже от матери. Пять поколений его пошли. От несчастий этот перстень берег. И просила мать Белю не продавать этот перстень даже в случае крайней нужды. Беречь его для детей и внуков.

И берег он подарок. В те дни, когда сестренки с голоду умирали, воровать стал, но перстень не продал. Удачу имел. Деньги, золото дарил женщинам, но перстень сберег. И даже в тот день… В тот страшный, черный день…

Не знал Клещ, что трое кентов из его малины, играя в карты, поставили на кон перстень Бени или его жизнь. А он в тот день изрядно подвыпил. А жизнь, вместе с перстнем была уже проиграна. Кенты подступили совсем близко. Ножи к бокам — один — к горлу. Остальные кенты отступили. Воровать умели. Но не убивать. А эти трое — душегубы. Кто осмелится пойти против них?

— Снимай перстень!

— Живо!

Беня все понял. Проживший много лет в малине, он хорошо знал ее приемы. И сделал вид, что снимает перстень. Кенты лишь на секунду забылись. Глаза загорелись у них. Перстень… Его ни за какие деньги не соглашался продать Клещ, а вот теперь он в их руках. Пальцы дрожат от нетерпения. Вот. Еще немного и… Но в следующую секунду оба лежали с распоротыми животами. Захлебываясь мечтой, жадностью, кровью. Третий орал, придавленный на полу.

— Кто еще желает получить перстень? — спросил он обезумевших кентов.

Те от страха слова забыли. Вся банда «Черная кошка» признала Клеща. Никто теперь не зарился на перстень. Все узнали о случившемся и обходили Беню стороной.

Да и потом не раз он вправлял мозги душегубам. Избивал не щадя. Калечил. За малейший намек на обиду. Скольким жизни укоротил! И пошла молва среди фартовых о Клеще. Боялись его больше, чем милиции. За крепкие, будто стальные пальцы его — и прозвали Беню «Клещом». Говорили воры меж собой, что они у него крепче ножей и тисков, надежнее любых наручников. Ими он не только кентов, а и удачу свою крепко в руках держал. Намертво.

Но нашлась сила и на его пальцы. Разжала их. И то, что не смогли сделать убийцы, сделал Скальп. Это он пронюхал, где прячет Беник свое богатство. И завладел им, обеспечив Клещу вторую судимость. В тот самый день поклялся в лагере сам себе, что не только перстень вернуть должен, а впридачу к нему заполучить и шкуру Скальпа. Любой ценой, как бы ни была она высока.

Беня беспокойно ворочается во сне. Вот он Скальп! Попался! Беня хватает врага за горло. Вот-вот все кончится! Но что это! Вместо горла в руках ножка койки.

— Тьфу ты! — встает Клещ и, протирая сонные глаза, медленно собирается на работу.

День за днем тянулся однообразно, как серая вереница туч, уходивших далеко, туда — где за снежными перевалами жила и пела забывшая о Бене легкомысленная, полная смеха и радости его Одесса.

Но ничто не длится вечно. Заканчивалась зима и в Тигиле. С сопок все быстрее ручьи побежали. Превратили улицы в липкое, не— проходимое болото. Вскрылась и река — Тигиль. Она оказалась много шире, полноводнее, чем представлял себе Беник.

А когда закудрявились деревья, и сопки прикрыли голые бока, в село окончательно пришло лето. Жаркое, знойное. Оно расцветило сопки, украсило цветами тундру, высушило грязь на улицах, выгнало жителей Тигиля на берег реки. На солнышко позагорать.

Теперь в селе трудно было встретить человека идущего в рубашке. Дети нагишом носились целыми днями по берегу, по улицам, радуясь теплу, солнцу. Мужчины шли с пляжа в одних трусах. И, давно привыкшие к этому жители, старались не упустить ни одной крупицы лета. Зашел как-то Беник в столовую пообедать, она на самом берегу реки стояла. Народу — немного. Одни мужчины. Все в трусах. Мокрые. Морс со льдом пьют. Хотел и поселенец охладиться. Вдруг кто-то окликнул его. Поселенец оглянулся:

— Иди к нам! — позвал его толстый, потный человек, с выгоревшими на солнце волосами. Беня подошел.

— Что? Не узнал? — смеялся мужчина.

— Нет.

— То-то! — хохотал тот.

— А кто вы?

— Твой начальник! — рассмеялся мужчина.

Беня с трудом узнал начальника милиции. Загоревший до черна, без мундира, он совсем не походил на того человека, с каким он разговаривал несколько месяцев назад.

— Ну! Как наше лето? Не уступает твоему?

— Нет.

— Да ты садись. Не стесняйся. Садись! Пей морс. Фирменный! Наш! Клюквенный! Охлаждает хорошо. Пей, — налил начальник милиции полный стакан морса. Подал Бене. Тот выпил.

— Ну, как?

— Хорошо!

— А ты чего не загораешь? Что в рубашке, в брюках ходишь? У нас летом все вот так, по форме номер один, — шлепнул себя по мокрым трусам начальник милиции и добавил: — Не опасайся! За >то мы не припишем тебе нравственного падения или нарушения общественного порядка. Север есть Север! Здесь здоровье прежде всего! Раздевайся и загорай. Выколачивай из себя все гнилое! — хохотал начальник.

— Не могу. Рад бы. Да…

— Почему не можешь, если я тебе разрешаю.

— Раздеться не могу.

— Трусы не надел?

— Надел, — отвернулся он, покраснев от такого вопроса.

— А в чем дело?

— Наколки у меня. Не могу, — понизил голос Клещ.

— Ну и черт с ними! Загорай, как есть!

Беня растерялся и пожалел, что зашел сюда.

— А они у тебя что, похабные? — не отставал начальник милиции.

— Всякие.

— Эх ты! Дурак! Зачем же себя изуродовал? У нас загорать не можешь, а как же в Одессу вернешься? Иль до старости не собирался жить?

— Да что теперь? — ерзал Беня на стуле.

— Ты чем занимаешься сейчас?

— Котел ремонтируем.

— А в выходные?

— Сплю.

— На рыбалке был?

— Нет.

— Давай завтра со мною! На форель. С рассвета. Ухи сварим. А?

— Я — с вами?! — Клещ ушам не поверил.

— А что? Компания неподходящая, а? В рабочее время для всех — начальник милиции, а в выходные — обычный человек. Ну что? Идет? Завтра к шести утра выходи. У меня как раз запасной спиннинг имеется. Там и загоришь и рыбы половим, — не дал отказаться Клещу начальник милиции.

Беник весь вечер мучительно размышлял, почему это так настоятельно звал его с собой на рыбалку начальник милиции? Что ему нужно от Клеща? Ведь, наверное, желающих пойти с ним на форель больше, чем достаточно. А он пригласил с собою его — поселенца. Хотя знает о нем все. Да и разговаривал в тот день приезда с Беней не очень уважительно. С чего эта перемена? Но отказ может повредить. Кто их знает, этих северян. Да и убудет с меня что ли? Ну и черт с ним! Пойду! — Решил Беня и ровно в шесть вышел из дома.