Приманка для мужчин - Тэми Хоуг

Потянувшись к нему, она погладила его по руке кончиками пальцев, и на ее губах появилась нежная, слишком Снимающая улыбка.

— Я счастлив, — буркнул он, но даже самого себя убедить не смог. Да нет же, счастлив, конечно, счастлив — насколько можно. У него спокойная, налаженная жизнь именно такая, как ему хочется: работа, дом, необременительный секс с Энн Маркхэм, никаких сложностей, тищь да гладь. Всему свое место. Так было до убийства Джарвиса… и до Элизабет.

— Ты не такой уж старый, — великодушно заметила Эми. — Мог бы еще раз жениться, и у тебя опять была бы полная семья.

Еще раз пройти через все это? Испытать ту же боль когда обстоятельства и время отнимают у тебя ребенка? И потом сидеть вот так напротив нее, почти взрослой, совсем другой, не зная как следует, какая она теперь, как стала такой, понимая, что времени на выяснение почти нет, что оно уходит, сыплется, как песок меж пальцев? Нет уж. Не в этой жизни, подумал Дэн.

Эми откинулась назад, устало уронила руки. Ей было грустно. По выражению папиного лица она понимала, что ничего не добилась и не добьется. Дверь в свою личную жизнь он держал на замке и никого туда не пускал, а Эми так хотелось, чтобы отец больше доверял ей, чтобы обращался с нею как с другом, а не только как с несмышленым ребенком. Вот отчиму это удавалось лучше, но не говорить же папе об этом… Что же, нет так нет. Надо резко сменить тему разговора. Пусть думает, что у нее ветер в голове, как у всех девчонок.

— Пока я ждала тебя у кабинета, — начала она, блестя глазами, — я кое с кем познакомилась. Он такой классный!

Дэн раздраженно сдвинул брови:

— Кто-нибудь из моих помощников? Если кто-то из них позволил себе флиртовать с его дочерью, с его девочкой… Поймаю — шкуру спущу, решил он.

— Нет, кажется. Я не знаю, как его зовут. Но это все равно: я, кстати, вспомнила, что видела афишу вечера танцев, это через несколько дней, ну, на вашем фестивале, и подумала, что там могла бы встретить ею снова, а тогда спросить…

— Нет. — Это вырвалось у него автоматически, удивив его самого не меньше, чем Эми.

Ее оживление заметно угасло. В глубине души она надеялась, что как-нибудь проскочит опасный разговор, рассчитывала усыпить папину бдительность веселой болтовней, и на тебе — ничего не получилось. Ссора неотвратимо приближалась, Эми чувствовала, как внутри ее поднимаются злость и обида. Она подалась вперед, крепко стиснув пальцами край стола.

— Но, папа…

— Нет, я сказал.

Дэн понимал, что действует по наитию, что им управляет первобытный инстинкт собственника, что ему просто страшно, как быстро становится взрослой его маленькая дочка. Наверно, он ведет себя неразумно и старомодно. Ну и пусть. Пусть он не может контролировать многое из того, что происходит вокруг него в последние несколько дней, но уж с собственной дочерью справится.

— Мне все равно, что разрешает тебе мама. Я думаю, что ты еще мала для свиданий, и, пока ты со мной, ты ни с кем встречаться не будешь. Ясно?

Эми смотрела на него полными слез глазами, потрясенная и рассерженная.

— Да, сэр, ясно, — тихо сказала она наконец дрожащим от гнева и обиды голосом. Краем глаза она видела, что на них уже оглядываются, и была готова провалиться сквозь землю от стыда. Споров не будет, горько думала она. Господь бог все сказал. А она сама — только маленькая девочка с торчащими косичками, которую поставят в угол, только посмей она пререкаться со старшими на людях.

— Знаешь, папа, — отчеканила она, медленно собирая вещи — сумку и журнал, — перед тем как выскочить из кабинета, — довольно скоро тебе придется все-таки понять, что мне уже не одиннадцать лет и что живем мы не в каменном веке.

Дэн уже ругал себя последними словами. Куда его понесло, зачем он обидел ее? Только поругаться не хватало, когда дочка приехала всего на три недели.

— Эми…

— Мне пора, меня ждет миссис Крэнстон, — ответила Эми, изо всех сил стараясь не расплакаться, прижала к груди сумку и журнал и побежала к выходу, упрямо глядя себе под ноги.

— Эми! — обернувшись ей вслед, окликнул Дэн, но она как будто не слышала. Он болезненно поморщился от внезапного чувства каменной тяжести в животе. Надо же так хотел удержать дочку рядом с собой, а вел себя так, что получилось наоборот. Прогнал.

Он хотел бежать за ней, догнать, но тут же раздумал. Слишком хорошо был ему знаком взгляд, брошенный ею через плечо на прощание. Этот взгляд Эми унаследовала от него. Сейчас она сердилась и хотела только, чтобы ее оставили в покое и дали остыть и зализать раны. Раны, нанесенные им же. Дэн вяло подцепил остывший ломтик картошки, уронил его обратно на тарелку и оттолкнул ее.

Элизабет громко хлопнула дверцей «Кадиллака» и вихрем вылетела из сарая, который использовала как гараж. Ветер трепал ее волосы и облеплял юбку вокруг ног. Собиралась новая гроза — и в небе, и внутри ее самой, и еще неизвестно, какая окажется хуже. Так она не сердилась, наверно, с тех пор, как застукала Брока нежащимся в джа-кузи с двумя молоденькими референтшами. А страшно ей было, пожалуй, как еще никогда в жизни. Даже найдя тело Джарвиса, она не была так напугана.

Аарон сидел на ступеньках заднего крыльца с газетой в руках и серьезно смотрел на нее. Когда она подошла ближе, он медленно поднялся, и она стала лихорадочно искать, что бы вежливое ему сказать. Лучше бы он уже ушел. Скандалу, который вот-вот разразится, свидетели ни к чему.

— Вы выглядите как мокрая курица, которая злится, по-моему, — бесстрастно произнес Аарон.

— Злится? Слишком мягко сказано, милый мой. — Она остановилась у крыльца, пытаясь обуздать бурлящие эмоции настолько, чтобы не сорваться в истерику с вопля

Ми и битьем посуды. Ее била крупная дрожь, внутри тоже все дрожало, и она прижала ладони к животу, чтобы справиться с собой. — У моего сыночка непревзойденный дар поднимать мне кровяное давление. Боюсь, сейчас здесь будет большая ссора, если не драка, Аарон. Так что, возможно, вам лучше взять свой ящик и уйти, если не хотите слышать, как всуе поминается имя божье.

— Его здесь нет, — спокойно ответствовал Аарон.

— Кого, бога?

— Вашего сына.

— Очень хорошо.

Элизабет круто повернулась кругом, чтобы хоть отчасти разрядить уже назревшее внутри напряжение. Весь день она готовилась к ссоре, копила злость, по дороге домой прокручивала в голове, что скажет Трейсу, но, чем больше растравляла себя, тем сильнее становилось ее желание просто увидеть сына, прикоснуться к нему, посмотреть ему в лицо, услышать голос. И вот пожалуйста: его нет. Теперь надо только постараться не усматривать в его отсутствии скрытого смысла, чтобы не расстроиться еще больше.

Походив с минуту перед крыльцом, она нашла себе местечко у ступенек и остановилась, прислонившись плечом к стене дома и скрестив руки на груди. Она стояла, рассеянно смотрела перед собой, не видя ни серых от времени, покосившихся надворных построек, ни ярко-оранжевого баскетбольного кольца, прибитого Трейсом к стене сарая. Дальше, на северной границе ее владений, темнела стена леса, но Элизабет не замечала ни яркого цветка у росшего невдалеке орехового дерева, ни пары белок, резвившихся на стволе серебристого клена. Ее глаза видели только запустение и темноту, и это же она ощущала внутри, когда думала о Трейсе.