Выбор из худшего - Алексей Гришин

После учебы он служит в разведке пикардийского корпуса, недавно получил капитана. И как раз приехал в Амьен погостить в родительском замке.

* * *

– Жан, заходи, рад тебя видеть! – Статный широкоплечий красавец-блондин через огромный холл бросился к де Камбре с объятиями, поразив вышколенную прислугу совершенно неподобающим нарушением этикета.

– Здравствуй, дружище, давно же тебя не было в Амьене!

– Что поделать, служба. Приходится торчать в Абвиле, лично гонять толпу тупиц, лишь по господней ошибке зовущихся военной разведкой. Зато ты здесь, как говорят, не скучаешь. Ставлю собственную руку против уха последнего пьянчуги, что за расстрелом пиратской базы на Острове стоишь именно ты.

Де Камбре лишь равнодушно пожал плечами:

– Не разбрасывайся конечностями, отращивать новые – накладно даже и для графа. Лучше пойдем поболтаем где-нибудь в тиши, дело у меня к тебе.

«В тиши» в варианте графа Филиппа оказалось небольшой, неожиданно по-спартански обставленной комнатой на третьем этаже дворца. Через открытое окно, выходившее на рабочий двор, доносилась ругань слуг, скрип телег и ржание лошадей.

Впрочем, все это сейчас для собеседников не имело никакого значения.

Филипп Шарль де Бомон сюр Уаз граф Амьенский развалился в жестком кресле и анализировал ситуацию под элегантные взмахи правой руки, словно дирижируя своей речью.

– Значит, хочешь послать де Савьера к османам? Ничего не выйдет. В эту гостеприимную страну без риска стать товаром на невольничьем рынке могут въехать… ну, кроме послов монарших персон… купцы. Но из нашего друга купец как из коровы боевой конь. Или принятые на службу султану… кстати, там же двое наших клиссонцев так устроились, ты помнишь?

– Помню, но к ним обращаться нельзя, не отвлекайся, – вернул на землю увлекшегося друга виконт.

– Как скажешь… М-да… моряки, но тут все не дальше портовых кабаков… О, есть идея! Венеция! Этот милый городок – единственный в Европе, где существует рабство. И есть такой нюанс – венецианское рабство признается всеми!

– Чего?

За девять лет пребывания в этом мире Борис Воронин ни разу не слышал, что в Европе существует рабство. Крепостное право – да, было, но вовсе не в той форме, что когда-то процветала на его родной Руси. Крестьянин вполне мог перебраться от одного феодала к другому, а то и вовсе уйти в город. Не запросто, конечно, уплатив немалые деньги, рассчитавшись по всем долгам, но такая возможность была!

А тут – на тебе, именно рабство, приравнявшее человека к мотыге, лошади или детской игрушке!

– Что, впервые слышишь? – Граф усмехнулся. – А знаешь почему? Потому что беден, как церковная мышь, и безроден… эй-эй, спокойно, шучу я! – Филипп принял удивление друга за возмущение. Действительно, назвать виконта и барона безродным, да еще и почти нищим – вполне себе серьезное оскорбление.

– Да нормально все, – успокаивающе махнул рукой де Камбре. – Все же виконт – это вице-граф, так что не очень-то я от тебя отстал, а о моей нищете поговори с Ренардом, рассмеши человека. Но вот о рабах в Галлии действительно раньше не слыхивал.

– Ну так слушай.

И граф рассказал. Оказывается, действительно, есть такое. Но доступно лишь избранным.

На средиземноморском сапоге, на самом севере, стоит вольный город Венеция. В своем мире Борису Воронину удалось повидать это чудо своими глазами, неделю прожили там с женой. Прошлись по узким улочкам, зажатым меж домов с потрескавшейся, а то и облупившейся штукатуркой, посидели в кафе на площади Сан-Марко, зашли и в сам собор, и во дворец дожей… даже на гондоле поплавали… Эх, да что ж теперь. Давно это было.

А здесь Венеция не просто город, а серьезное государство, владеющее обширными землями на восточном побережье Адриатики. С вполне приличным флотом, между прочим.

Так вот там рабство – штука вполне законная. И, что самое интересное, другие европейские страны право венецианцев на двуногую собственность признают безоговорочно, как, впрочем, и право подданных османского султана. Так что уважаемым господам из этих других государств вовсе не возбраняется приехать в сей славный город, купить себе раба, да и владеть им до смерти. Чьей? А того, кто первый на суд божий отправится, ибо владение-то пожизненное, но без права наследования.

Красота, если деньги есть! Одна беда – приехавший должен доказать свое безусловное родство с полноправным венецианским гражданином. А вот этот фокус под силу лишь представителям высшей знати, чьи родственные связи надлежащим образом задокументированы и ни малейших сомнений не вызывают.

А все остальные – шалишь: мало ли какой поп чего спьяну накропал при рождении. Нет других достоверных документов, кроме родословных книг! По крайней мере, в Венеции их не признают. Точка.

За сотни лет, что действует этот порядок, выработалась даже традиция. Каждый год в середине июня в гостинице «Контарини», что расположилась в самом центре города, собираются желающие обзавестись эдаким движимым имуществом – золотая молодежь со всей Европы. Затем мажоры отправляются в Магриб, где на тунисском рынке покупают живой товар. Как правило – молоденьких красавиц, хотя есть и любители… впрочем, не о них речь.

– Очень интересно! И что, ваше сиятельство, у вас тоже личная наложница имеется? – Де Камбре позволил себе ехидно улыбнуться.

Но друг лишь отмахнулся.

– Нет, ни у меня, ни у брата. Нам вполне хватило рабыни отца.

– Как?! Рабыня здесь? А можно увидеть?

Виконт представил себе, как по коридорам графского замка легко, словно балерина скользит изящная одалиска в золоченых туфлях, широких шелковых штанах и полупрозрачной накидке.

Но Филипп ехидно усмехнулся.

– Так вы ж знакомы! Ты от кого на прошлой неделе в кабинете графа прятался?

– Что?!

Де Камбре вспомнил здоровенную бабищу, командовавшую во дворце прислугой. Эта двухметровая красавица килограмм за сто весом держала в могучем кулаке всех слуг, готовых очертя голову лететь исполнять ее волю, выраженную даже не словом – легким движением единственной брови, нависающей над карими, словно альмандины, глазами.

Несколько дней назад, действительно, он в поисках друга зашел в обеденный зал, где под присмотром этой дамы шла генеральная уборка. И умудрился наступить на вымытый, но еще не просохший пол.

Нельзя сказать, что бывший полковник контрразведки и кавалер трех высших наград Галлии испугался. Нет, конечно же. Просто ноги сами, не спросясь мнения хозяина, вынесли героя в коридор и, опять же по своей инициативе, забежали – именно забежали, какое там «степенно зашли» – в кабинет владетельного графа. Слава богу, что Филипп был именно там.

– Ну что, вспомнил? Уж не знаю, чем и о чем думал наш батюшка, покупая эту жертву работорговцев, но сама мысль, что в замке может появиться вторая досточтимая Фируза, напрочь отбила у нас всякое желание ехать в Венецию. Во всяком случае, с целью покупки рабыни.