Комсомолец. Часть 2 - Андрей Анатольевич Федин

на руках «уважаемых людей» в будущем. Подобные тату ясно говорили: их носитель не работал в милиции и не являлся верным и идейным проводником партийной линии. Мужчина усмехнулся — блеснул золотой коронкой.

— Чего застыл, пионер? — сказал он. — Говори, чего надо. Не трать моё время.

— Явился к Альбине Нежиной с поручением от пионерской организации города Нью-Йорка, — отрапортовал я. — У вас продаётся славянский шкаф?

Мужчина приподнял брови — показал тонкие синие ниточки вен над глазами.

— Чего? — переспросил он.

— Я спросил: Альбина дома?

— Так бы и сказал.

Мужчина придержал сползавшие на бёдра штаны.

— Альбина! — крикнул он.

Не спускал с меня глаз. Смотрел на меня пристально, будто подозревал, что я воспользуюсь его секундной невнимательностью — очищу ему карманы. Разглядывал мою одежду, туфли, комсомольский значок. Не выпускал из виду и мой пакет. Не иначе как заподозрил, что там я прятал нечто интересное. «Учуял конфеты?» — промелькнула в моей голове догадка. Но я тут же отмёл её: не походил этот мужик с серыми мешками под глазами на сладкоежку — скорее на алкоголика со стажем. Пакет с конфетами я всё же сжал покрепче: почему-то считал его едва ли не пропуском в квартиру Королевы.

Мужчина вдруг посторонился.

— Входи, пионер, — предложил он.

И тут же пригвоздил меня к порогу вопросом:

— Трояк до зарплаты не займёшь?

— Не займу, — заверил я.

Обошёлся без раздумий.

Мужчина почесал затылок. Смотрел мне в лицо, будто пытался понять: правду ли я ему сказал. Напряжённая «работа мысли» заставила его хмуриться, сделала его физиономию похожей на лицо обиженного младенца. Я улыбнулся — не зря перед выходом из общаги отрабатывал «открытую» улыбку. Словно сообщал этим мужику, что я и не собирался лгать, но и одалживать ему деньги — тоже не буду. Вспомнил о приглашении. Перешагнул порог, пока мужчина не передумал. Вдохнул табачный дым (тот клубился в воздухе квартиры, подобно туману над болотом). Замер посреди тесной прихожей, соображая, куда приткнуть свою обувь.

— Сан Саныч, где ты там пропал?

Я повернулся на звуки голоса — в сторону кухни. Встретился взглядом с лысым толстяком в тельняшке. Тот сидел на табурете перед столом, занимая едва ли не половину кухонного пространства, пыхтел папиросой. Я отметил синеву рисунков на его руках, пробежался взглядом по расставленным на столешнице закускам (солёные огурцы, хлеб, рыбные консервы) и по пустым бутылкам на полу. Подумал: «А туда ли я попал?» Квартира Королевы представлялась мне иначе. Уж очень часто я слышал разговоры первокурсниц о «богатствах» Нежиной — ожидал увидеть у Альбины дома мраморные полы и позолоченную лепнину на потолке.

— Ща иду! — отозвался мужик в майке. — Тут к моей дочурке пионер пришёл.

Он повернулся ко мне.

— Вон её комната.

Мужик указал на дверь.

— Дома она, не ссы, пионер. Только что своей адской машинкой грохотала… О! Снова начала. Стучись. Сам. Некогда мне тебе сопли вытирать: меня человек ждёт.

Он снова взглянул на пакет с конфетами, хмыкнул и, шаркая ногами, поспешил на кухню.

— М-да, — произнёс я.

Повесил на крючок пальто, сбросил ботинки. Взглянул на потёртый коврик под ногами, на изорванные пожелтевшие обои на стенах. Пробежался взглядом по шкафу с треснувшим зеркалом и по-стариковски подогнутыми ножками. Посмотрел на вмятины на дверях (двери словно пережили нападение врагов), на сваленную горой в углу старую обувь, на лампу у потолка (заподозрил, что свет в прихожую проводили наспех, как во времянку). Вновь подумал о том, что Королева меня обманула: сказала чужой адрес. Уж очень не вязался вид этой квартиры со знакомым мне образом всегда модно, аккуратно, с иголочки одетой Альбины Нежиной.

«Вон её комната», — вспомнились слова татуированного мужика, что уже позабыл обо мне, вернулся к приятелю на кухню, откуда до меня доносились голоса и звяканье стаканов. Я пригладил волосы, поправил заправленную в брюки рубашку. Подошёл к двери, всё ещё раздумывая по верному ли адресу явился (та ли здесь проживала Альбина?). Услышал звучавшие в комнате пощёлкивания. Печатали на машинке? Подобные звуки раньше слышал только в фильмах; сам я «вживую» с пишущими машинками не сталкивался: даже в девяностых тексты набирал уже на клавиатуре компьютера. Решительно постучал в дверь, отрезая себе пути к отступлению.

В комнате Нежиной воцарилась тишина (мужчины, продолжавшие на кухне праздновать, не умолкали).

Загрохотали запоры (отодвинули шпингалет?).

Дверь распахнулась, я увидел Королеву — с распущенными волосами, в длинном (почти «в пол») пятнистом байковом халате и в самых обычных по нынешним временам тапочках.

— Что надо?! — грозно спросила она.

И лишь потом меня узнала.

— Усик?

— Усик, Усик, — сказал я. — Привет, Нежина. С Новым годом тебя. Держи подарок.

Сунул девушке в руки пакет с конфетами. Та приняла подарок: сработал эффект неожиданности. Пока Альбина не опомнилась, я прошмыгнул мимо неё в комнату. Не для того я проехал через полгорода, чтобы меня сразу отправили восвояси. А Королева вполне могла так поступить — не сомневался в этом. Потому я сразу же задействовал наглость и вломился к Нежиной без приглашения. Ведь у меня замечательный, «железный» повод войти: пришёл поздравить, принёс подарок. Будут ли меня чем-либо угощать (помимо ругани) — то вопрос спорный. Но выставить меня теперь за дверь стало непросто: я прошмыгнул по узкому проходу, уселся на стул.

Тесная комнатушка — девять-десять квадратных метров. Стандартная железная кровать, накрытая покрывалом. Большая подушка в изголовье, установленная пирамидой (сразу же вспомнил, как точно также заправляли кровати в моём детстве — в детском саду). Ковра на стене над кроватью не увидел, но он там раньше висел (на это намекал характерный след на обоях). Узкий проход между шкафами, письменным столом и кроватью вёл к окну. Его перегораживал деревянный стул (и я на нём). Но главными достопримечательностями комнаты были чёрно-белые фотографии на стенах и портативная печатная машинка «Москва» на столе.

— Уютно тут у тебя, — сказал я.

Причём, не солгал: в комнате Королевы действительно чувствовался домашний уют (хоть она и выглядела простовато, если не бедновато), здесь не царили нищета и хаос, которые я видел в прихожей и в кухне. Пробежался взглядом по фотографиям. Увидел там одних и тех же людей, среди которых знакомыми показались лишь двое — заведующий кафедрой горного дела из нашего института (но только молодой, если не сказать: юный) и очень походившая на Альбину Нежину женщина (точно