Великолепно! - Джулия Куин

Эмма несколько секунд не сводила взгляда с окна и лишь потом ответила:

– Да, это так, и вот что, я думаю, нам следует сделать. Мы должны выкрасть расписку Неда.

– Что?

– Если у Вудсайда не будет письменного обязательства, он едва ли сможет взыскать долг. По-моему, это прекрасный план.

– Не спорю, он мог бы сработать, – задумчиво согласился Нед. – И когда ты хочешь этим заняться?

– Прямо сейчас. У нас не так уж много времени, и мы не знаем, сколько времени потребуется, чтобы найти эту бумагу.

– Но скажи на милость, как ты можешь быть уверена, что Вудсайда не будет дома, когда мы попытаемся выкрасть расписку? – засомневалась Белл.

Эмма пристально посмотрела в глаза кузине:

– А вот это будет целиком зависеть от тебя.

– Нет! – Белл поморщилась. – Я и слышать не хочу об этом.

– Ради Бога, Белл, я же не прошу тебя продаваться. Все, что от тебя потребуется, – послать Вудсайду записку, в которой будет сказано, что ты очень хочешь его видеть, к примеру… – Эмма подняла глаза к потолку, мысленно перелистывая свою записную книжку с упоминанием всех светских вечеров, на которые была приглашена, – завтра на балу у леди Моттрам. Он так увлечен тобой, что стремглав помчится на встречу. Все, что ты должна сделать, – это развлекать его несколько часов, пока мы проскользнем в его дом и найдем расписку.

– И как ты предлагаешь действовать? Допустим, он подумает, что Нед решил пожертвовать моей невинностью и продал ее за десять тысяч фунтов. Тогда…

– Тогда он не покинет бала, пока ты остаешься там.

– Только не позволяй ему увлечь тебя в сад, – забеспокоился Нед.

– Или на балкон, – добавила Эмма. – Балконы часто бывают плохо освещены, и там многое случается.

– А что мне сказать, когда люди начнут вами интересоваться? – спросила Белл. – А они, как ты знаешь, непременно начнут.

– Ты будешь не одна, тебя будут сопровождать родители.

– Это меня успокаивает, но не так, как бы мне хотелось. – Каждое слово, срывавшееся с уст Белл, было пронизано сарказмом. – А их не удивит, что я провожу время с человеком, которого презираю?

– Белл, ты же умная женщина, – непринужденно заметил Нед. – В конце концов, придумай что-нибудь.

– Все равно это будет самое гнусное, самое ужасное дело в моей жизни, – вздохнула Белл, и лицо ее сморщилось, словно она выпила стакан прокисшего молока.

– Согласна, но… Ты это сделаешь? – спросила Эмма с надеждой.

– Конечно.

Вечер вторника Алекс провел наедине с бутылкой виски, размышляя об удивительном актерском таланте Эммы. В течение двух месяцев она морочила ему голову, а он был уверен, что по-настоящему узнал ее. Эмма стала неотъемлемой частью его жизни, и порой он даже мог предсказать, что Эмма скажет до того, как она начинала говорить. И кто мог бы догадаться, какой острый математический ум скрывается под ее ярко-рыжими локонами? К тому же она оказалась самой ловкой на Британских островах лазальщицей по деревьям. И все равно, женщина, способная лазать по деревьям и насадить на крючок червячка, произвести с легкостью любое арифметическое действие, не могла быть алчной маленькой сучкой, каковой он назвал ее не далее как нынче днем.

Но разве она не сказала ему прямо, что хочет выйти за него из-за денег? Точнее, она сказала, что нуждается в деньгах, и это невозможно было отрицать.

Тем не менее, оставалась одна мелочь. У Эммы и без него была куча денег, поскольку компания ее отца давала хороший доход. Но раз Эмма не нуждалась в его состоянии, тогда что же заставило ее обратиться к нему?

К сожалению, Алекс был слишком пьян, чтобы задуматься над этим; он заснул в кабинете, а в среду утром, ужасно страдая от похмелья, с трудом заставил себя подняться по лестнице. Упав на постель, он начал размышлять о том, не произошло ли здесь какого-либо недоразумения. Конечно, то, как Эмма вела себя в течение двух месяцев, должно было перевесить ее необдуманное фривольное замечание, и, возможно, он повел себя как полный осел. Хотя, с другой стороны, своим поступком Эмма лишь еще больше подтвердила его мнение о женщинах, укоренившееся за десять лет, а десять лет имели куда большее значение, чем два месяца.

В конце концов, проклиная себя за бестолковость, Алекс снова погрузился в сон. Это было куда приятнее, чем думать об Эмме.

Когда он проснулся через несколько часов, то причиной тому оказалась не деликатная попытка лакея разбудить его и не яркий солнечный свет, струившийся в окно. Он был грубо разбужен Данфордом, бесцеремонно преодолевшим сопротивление Смидерза.

– Просыпайся, Эшборн! – Данфорд потряс его за плечо. – У нас слишком мало времени, так что не стоит его терять.

Алекс с трудом открыл глаза. Ощущение было таким, будто ему на веки накапали воска.

– Что ты делаешь в моей спальне, позволь спросить?

Ощутив невыносимый запах перегара, Данфорд поморщился.

– Бог мой, Эшборн, что ты делал прошлой ночью? Может, ты искупался в виски?

– Не припоминаю, чтобы приглашал тебя к себе в спальню, – продолжал ворчать Алекс.

– Я тоже. По правде говоря, есть много спален, которые я предпочел бы твоей, но я уже сказал: у нас катастрофически мало времени, и если мы не примем отчаянные меры…

Алекс с трудом поднялся с кровати, потом отправился к умывальнику и несколько раз плеснул в лицо водой.

– И что же тебя так взволновало, друг мой?

– В Блайдон-Мэншн происходит что-то чрезвычайно странное; думаю, нам пора вмешаться.

На мгновение Алекс закрыл глаза.

– Боюсь, тебе придется заниматься этим одному; не думаю, что меня там встретят с распростертыми объятиями.

Данфорд изумленно поднял брови.

– Понимаешь, у нас с Эммой вышла размолвка из-за одного дела… – коротко пояснил Алекс.

– Понимаю. Да, и что?

– А то, что, должно быть, я самый величайший дурак на свете. – Алекс устремил на друга пристальный взгляд: они были знакомы много лет, и он очень ценил мнение Данфорда. – Скажи, что ты думаешь об Эмме, то есть о мисс Данстер? С момента ее прибытия вы провели немало времени вместе. Итак?

– Итак, я думаю, что ты будешь идиотом, если не женишься на ней.

– И она выйдет замуж из-за денег?

– Ради Бога, Эшборн, ей своего состояния хватает. Зачем ей выходить замуж ради денег, скажи на милость?

Алекс почувствовал, как внутри у него словно начинает расправляться холодный узел, который он носил в себе много лет.

– И ты не считаешь ее алчной? – спросил он с отчаянием. – А по-моему, женщинам всегда мало денег.