Прекрасный возраст, чтобы умереть - Анна Данилова

– Я ничего не просчитывал!!! – взвизгнул Вадим, уже окончательно протрезвев.

– Ее сестра в это время находилась в Англии, и если учитывать тот факт, что они с Кирой были на ножах, а вы были об этом прекрасно осведомлены, поскольку Кира считала вас близким человеком и наверняка всем делилась, то ее никто и не хватится! Исчез человек, прекрасная, доверчивая девушка, и никому до этого дела нет! И вся ее беда состояла в том, что она просто нечаянно подслушала ваш разговор с женой! А теперь вернемся к подтяжкам.

– Послушайте, вы что, издеваетесь надо мной? При чем здесь мои подтяжки?

Глафира к этому времени уже внесла подтяжки и отдала их Лизе. Следом в кухню зашел Сергей Мирошкин и протянул Лизе небольшой помятый листок, шепнул ей что-то на ухо.

– Вы утверждаете, что это ваши подтяжки?

И тут Вадим, который смотрел теперь на подтяжки как на деталь виселицы, на которой его сейчас вздернут, закрыл глаза руками.

– Нет, это не мои подтяжки. Я вообще не ношу подтяжки. Можете спросить у моей жены.

– Да, конечно, мы так и предполагали, что вы их не носите и что купили их, повторяю, в комплекте с ремнем… А вот и чек на покупку! Где ремень, Горшенин?

– Какой еще ремень?

– Послушайте, хватит уже, – Мирошкин подошел и схватил его за ворот. – Мы уже столько времени здесь, что вы разыгрываете из себя идиота?! Вот чек на комплект, состоящий из ремня и подтяжек фирмы «Данхил». Точно таким же ремнем была удушена гражданка Кира Васильева, ваша любовница. И сделали это вы! Вам дали шанс сократить себе срок и признаться во всем, дать признательные показания, а вы, как обезьяна, кривляетесь здесь! Подумайте лучше об адвокате, хороший адвокат вам ох как пригодится!

– Но я никого не убивал! У вас нет никаких доказательств! Такие ремни могут быть у кого-то другого, настоящего убийцы, эти подтяжки, как и чек, вы мне только что подкинули!!! Эта ваша Травина специально заставила меня приготовить ей кофе, чтобы увести меня сюда, на кухню, чтобы вы там с этой… толстозадой провернули свои грязные делишки!

Глафира задрожала от возмущения. Но сознание того, что ее обидчику, грубияну и, главное, преступнику Горшенину уже не избежать наказания, заставило ее перетерпеть обиду, промолчать.

– Доказательства есть, – твердым тоном сказала Лиза, надвигаясь на него. – На ремне, которым была удушена ваша любовница Кира, обнаружены отпечатки пальцев, и они полностью совпадают с вашими, которые вы оставили в клубе!!!

– Что-о-о?! Отпечатки моих пальцев на ремне?! Ха! Да вы блефуете, уважаемая госпожа адвокат! – Горшенин состроил отвратительную гримасу. – И знаете почему? Да потому что я тогда был в перчатках!!!

Люба подошла к окну, яркое южное солнце даже в декабрьский день грело своими лучами душу.

В большом доме, который она сняла прямо на берегу моря, установилась какая-то очень надежная тишина, не прерываемая звуками присутствия мужа, звонками, телевизионным фоном. Нервы ее, изрядно потрепанные в той, другой жизни, которую она оставила позади, теперь успокоились.

К тому же она чувствовала себя очень гордой за то письмо, которое она отправила Елизавете Травиной. Вот только про Гинера она не написала. Только пару слов о том, что не считает его виновным. Как-то так получилось, что это письмо ее – сплошное оправдание, мол, это не я убила сестру.

Сидя в кресле перед пылающим камином, спокойная, сосредоточенная, кутаясь в шаль, она сто раз прокручивала в памяти события того кошмарного дня на озере. Пыталась вспомнить каждую деталь.

Воспоминания открывались перед ней калейдоскопом визуальных картинок. Валя с венком из цветов. Валя, залитая солнцем, невероятно красивая и печальная, намекает Любе о разводе. Валя протягивает ей банковскую карточку. Валя бросает осторожные взгляды туда, где дремлет, подставив лицо полуденному солнцу, Гинер. Солнце, осеннее, но теплое, ласкает их, играет в волосах, дает надежду, прибавляет сил…

Люба спросила ее в самом начале, не докучает ли им эта веселая компания. Музыка, шум… На что Валя ответила: пусть себе веселятся, главное, чтобы не сгорели. Подвыпившие молодые люди принялись прыгать через огонь… А перед этим один из этих людей, вполне себе ничего молодой мужчина, по словам Вали, веселый такой, обаятельный, подошел и пригласил их присоединиться к компании. Гинер отказался. Вежливо отказался. А следом за ним к ним подошел еще один человек из этой же компании, хотел угостить их вином, но Гинер снова отказался. Поблагодарил. И тоже вежливо. Человек пожал плечами и удалился. Такая картинка сложилась в Любиной голове после всего, что она услышала от сестры. Валентина говорила вполголоса, даже как-то лениво, словно ее, как от вина, разморило солнце и свежий воздух. Она выглядела совершенно счастливой.

Но ведь что-то еще она ей сказала, что слегка подпортило Любино настроение, заставило ее занервничать… Что, что еще она сказала?

Мысли крутились, набегая одна на другую, мешая сосредоточиться на главном. Память словно заблокировала это нечто, кажется, касающееся жизни самой Вали. Гинер? Может, она сказала что-то о Гинере?

И вдруг она вспомнила и даже как бы услышала внутренним чутьем то важное, что прежде было лишь фоном для Любиных переживаний. И, вспомнив, Люба подошла к компьютеру и вызвала Травину. Села за стол, собралась. К счастью, Лиза Травина тоже была в Сети.

– Елизавета Сергеевна, – заволновалась Люба, в какой-то момент вдруг решив, что то, что она собирается ей сообщить, не имеет ценности. Что она попросту отвлечет ее от более важных дел. – Здравствуйте!

– Можно просто – Лиза, – сказала Травина. – Рада вас видеть, Люба. Вы что-нибудь вспомнили?

– Не уверена, что это важно, но я вспомнила, что, когда говорила с Валей, там, на озере, она сказала мне, что уже не любит Гинера.

– Вот как? Что еще?

– Что она собирается вроде бы сказать ему об этом, словом, бросить. Она все говорила мне, чтобы я включила свои мозги… Нет, может, она и не точно так выразилась, но в этом смысле. Дело в том, что она советовала мне жить рассудком и расстаться с Вадимом. И как бы в пример привела собственную жизнь. Что касается Гинера, то она сказала мне, что Алика она больше не любит, что живет с ним, чувствуя, что обманывает его, и что хочет вернуться в Германию!

– Что еще?

– Ну, еще она сказала, что хотела бы забрать меня с собой и что тогда бы она успокоилась.

– Что еще она говорила о Гинере?

– Ничего. Она сказала, что не собирается выходить за него замуж и что если когда-нибудь и выйдет, то только за Валенштайма. Вот. То есть за Густава! Причем она заявила, что и его тоже не любит, зато он любит ее, и она уверена, что он сделает ее счастливой.

– Спасибо вам, Люба! Это действительно очень важная информация. А как вы думаете, Гинер знал это?