Упавшие в Зону. Вынужденная посадка - Андрей Буторин

– Блямс-блямс-блямс-блямс!

– Может, отложите обмен любезностями на более подходящее время? – сухо бросила девушка.

– А чем неподходяще это? – освободившись из объятий друга, улыбнулся Плюх.

– Мы – на открытой местности в Зоне. Этого мало?

– Никого поблизости не видно, – огляделся косморазведчик. – Аномалии, если что, я увижу. Так что…

– Забияка дело говорит, – поднялся с корточек Шершень. – Идти надо. Дело к вечеру, а мы торчим тут, как хрен знает кто, так-на.

– Ну так идите, – махнул рукой Плюх. – У нас ведь теперь пути-дороги разные.

– Чего это разные? – насупился сталкер.

– Так ведь я к ученым иду. Блямс, понятно, со мной. Ты к ученым не хочешь, так что извини за беспокойство, спасибо за все и будь здоров, как говорится. Ну а Ил… Забияке домой пора, как я понимаю, отец-то волнуется небось.

– А чего это ты о моем отце печалишься? – рассерженной кошкой фыркнула девушка. – И командовать мною тоже не смей! Я – офицер, а ты – не пойми кто. Я сама буду решать, куда мне идти, равно как и все остальное делать, понял?

– За меня тоже не решай, – пробурчал Шершень. – К ученым он собрался!.. Мы вот сейчас с Забиякой уйдем – ты чего делать станешь? Где своих ученых найдешь?..

– Вы чего это, а?.. – удивился Плюх. – Не понимаю вашей агрессии… Я просто не хочу никого принуждать делать то, что считаю нужным лично я. Прогонять я никого не прогоняю, но я ведь понимаю, что у каждого из вас свои дела. Ну а как пройти к ученым, разве вы мне не подскажете?

– Я привык выполнять свои обещания, так-на, – продолжил ворчание сталкер. – Сказал, провожу тебя до корабля – так и сделаю. К ученым – да, не хочу, на хрен нужно, но коли тебе приспичило – держать не стану, иди, а я в сторонке обожду.

– Корабль? – задумчиво и медленно, будто пробуя слово на вкус, проговорила Забияка. – Та самая «Ревда», о которой ты рассказывал? Весьма и весьма любопытно. Я тоже не прочь взглянуть на это чудо.

– Но твой отец…

– Опять?!.. Какой же ты все-таки несносный!.. Но ежели тебе так будет спокойнее, я отправлю ему сообщение.

Девушка засучила левый рукав и принялась что-то сноровисто набирать на точно таком же, что и у Шершня, коммуникаторе. Закончив, она вновь опустила рукав и спросила:

– Теперь ты доволен?

– Я же не знаю, что ты написала, – развел руками Плюх.

– Написала: «Не изволь беспокоиться, жива-здорова, лечу с бароном Мюнхаузеном на Луну».

– Ты что?! – всплеснул руками косморазведчик. – На какую Луну?! С кем ты летишь?.. Твой отец с ума сойдет!

– Если бы он еще этого Мюнхаузена увидел – точно бы сошел, – усмехнулась Илона. И презрительно бросила: – Да не трясись ты так, шучу я. Никуда я с тобой не полечу. Да и ты тоже. Тот Мюнхаузен, который из книжки, более правдоподобные сказки рассказывал. А папе я написала то, что надо, тебе это знать совсем не обязательно.

– То есть ты мне все-таки не поверила… – пробормотал разведчик, но его перебил сталкер:

– Ты, Забияка, и впрямь особо не шуткуй. Твой папаня с отрядом своих «имперцев» сюда как примчится, да как порубит нас, не разобравшись, в капусту…

– Не примчится, – без особой уверенности в голосе сказала девушка. И, уже более уверенно, добавила: – Никого он не порубит. Мой отец не идиот какой и не дикарь. Он – князь, особа, приближенная к императору.

Плюх ничего этого будто не слышал. Ему вдруг стало так по-настоящему, до горечи в горле, обидно, что все остальное словно перестало для него существовать.

– То есть ты мне все-таки не поверила, – повторил, уже громче, Плюх. – Не поверила, да? Но почему?! Кто же я, по-твоему, такой?!..

– Не ори, – спокойно и опять с хорошо уловимым презрением в голосе ответила Забияка. – И, если не боишься разоблачения перед твоим провожатым, я скажу, кто ты такой. Хочешь?

– Я хочу! – набычился Шершень.

– Говори! – потребовал косморазведчик.

– Ты – ученый. Привести аргументы?

– Да!.. – дуэтом выдохнули Плюх и сталкер, при этом последний посмотрел на разведчика столь широко вытаращенными глазами, что тому стало страшно: не выскочили бы. Сам же Плюх отчего-то разом успокоился. Ему даже стало интересно, что начнет выдумывать Илона.

– Самый главный аргумент, – сказала девушка, – то, что ты к ним хочешь попасть. Никто не хочет, а тебе вот всенепременнейше нужно! Теперь понятно почему – потому что ты сам оттуда. Второй аргумент – твоя чудесная одежда. Ни у кого здесь такой нет, а у тебя – вот она. И видишь-то ты все, и слышишь, и ничего-то тебя в ней не берет… Ну а теперь давайте-ка вспомним, во что одеты ученые?.. Вот то-то же. Третий…

– Ученые не могут далеко от своей лабы уйти! – перебил ее определенно начавший нервничать сталкер. – У них другие скафы, ни хрена и близко нет с этим. И я сам, так-на, видел, как он с неба в этой… как ее… шлюпке грохнулся! С этим… как его… Брамселем!.. Где у нас такие хреновины, что летать могут? Где у нас такие зеленые «богомолы»?..

– Очень хорошие вопросы, – скривила губы Забияка. – Ученые не могут в своих скафандрах отойти далеко от лаборатории? Абсолютно верно. Но ведь они получают много всего «с той стороны»? Вот им и передали для испытания новый, более совершенный костюм, в котором как раз можно гулять, где угодно. Не верите? Вот оно, доказательство, перед вами. Летающая шлюпка? Ее передали тоже. Причем еще недоработанную и как следует не испытанную. Доказательство? Она, как ты, Шершень, верно сказал, грохнулась. Вот подумай сам, если бы это и в самом деле был эфирный корабль из двадцать второго века, он бы разбился вот так запросто?

– Он говорит, их атаковали…

– «Он говорит», – с явным сарказмом повторила девушка. – Вот именно, он! А что он еще тебе наговорил? Что его «богомол» с Машечки? А почему не с Анечки, не с Олюшки какой-нибудь? Кто в здравом уме станет так называть планету? Он просто в открытую издевается над нами этой своей Машечкой. А «богомол»? Да проще простого – всего лишь очередной эксперимент над обычными здешними «богомолами». Вот над такими, как эти, – махнула она рукой в сторону.

Плюх и Шершень машинально посмотрели туда. Разведчик увидел, как из-за дальних невысоких деревьев выпрыгивали и неслись к ним «богомолы» – десять, двадцать, тридцать – нет, уже и не сосчитать, слишком много. Они, в общем-то, и в самом деле были очень похожи на Блямса, только куда более темные цветом и определенно куда менее добродушные. Последнее стало понятным хотя бы уже потому, что сталкер заметно побледнел, изготовил к стрельбе винтовку и просипел:

– Крантец нам!..

Шершень, озвучив такой вывод, вовсе не шутил и не пугал разведчика с девчонкой. То есть они, может, и напугались, но цели такой перед собой сталкер не ставил. Он сказал, что думал. И то – как тут спасешься, когда на тебя мчится… толпа?.. стадо?.. стая?.. двухметровых злобных тварей, способных зубами и когтями разорвать тебя пополам. «Богомолов» было не меньше пятидесяти, скорее – где-то под семьдесят, и Шершень из-за их постоянных перемещений и поднятой ими пыли не мог понять: это все, или количество тварей продолжает увеличиваться? Но пусть их и «только» семьдесят – все равно отбиться не получится. Даже если хватит «латунчиков», что тоже большой вопрос, – просто-напросто не хватит времени. Стрелять сейчас, когда «богомолы» еще далеко – пустая трата и того, и другого: мало того, что не прицелиться толком, так и убойная сила маловата. Хитин этих гадин хоть и не броня, но довольно прочный. А еще эта мерзость охрененно живучая, порой уже как решето от полученных пуль, а продолжает переть на тебя, щелкая костяным частоколом зубов. Даже прицельный выстрел в голову, если та сразу не лопнет, не всегда приводит к мгновенной смерти.