Коко Шанель - Анри Гидель

Все огромные расходы по волнительной скорбной церемонии взяла на себя Габриель – возможно, напрасно она это не афишировала, потому что слова благодарности достались ее польской подруге…

Но Кокто прекрасно знал, кто в действительности явил такую щедрость. Храня верность в дружбе, он часто вспоминал о том. Так, например, когда в 1934 году в Театре комедии на Шанз-Элизе решили поставить «Адскую машину», Луи Жуве упрямо настаивал на том, чтобы заказ на костюмы и бижутерию был отдан мадам Ланвен, с которой он активно сотрудничал. Он даже убедил ее начать работы. Но Кокто на этот раз не дал ни малейшей слабины и настоял на том, чтобы заказ достался Коко Шанель:

– Вы как это себе представляете! – сказал он постановщику. – Коко Шанель снабжает меня роскошными материалами и бижутерией на многие тысячи франков, а я ей: «Больше в ваших услугах не нуждаюсь»? Этого вы, что ли, от меня хотите?

Но понадобились длительные переговоры с Жуве, чей характер был отнюдь не подарок, чтобы костюмы и бижутерия были поручены именно Шанель. Эскизы для них были созданы Кристианом Бернаром.

И не кому иному, как чувствительному, интуитивному Кокто, прекрасно знавшему Габриель, суждено было оставить один из самых точных ее портретов. Коко, по его словам, «со своими вспышками гнева, приступами злости, баснословными драгоценностями, своими творениями и своими причудами, своими крайностями и своими любезностями, как и своим юмором и своими щедротами, слагается в уникальную личность — привлекательную, притягивающую – и в то же время пугающую, чрезмерную… но в конце концов человечную!»

Лондон, 13 октября 1924 года. Многочисленные читатели газеты «Стар» и в частности те, кто интересовался частной жизнью английских аристократов, были заинтригованы следующими анонимными строчками:

«Ныне много говорят о будущем одного герцога, не менее важного, чем иные особы, заполняющие хронику хитросплетением своих супружеских дел. Весьма осведомленные лица утверждают, что новой герцогиней будет красивая и блистательная француженка, руководящая большим парижским Домом мод».

Читателям не требовалось долго ломать голову, кто же такой этот герцог. Всего за несколько дней до того почти во всех газетах можно было прочитать сообщения вроде того, что 29 сентября появилось на страницах «Дейли экспресс»:

«Второй брак герцога Вестминстерского уже порядком опорочен: после коротких каникул, проведенных в Соединенных Штатах, герцогиня Вестминстерская прибыла вчера в Великобританию. Едва сойдя с парохода „Хомерик“ компании „Уайт стар“, она заявила нам: „Я вернулась, но не знаю даже, где буду жить, ибо у меня нет более жилья, нет более друзей, и я не могу вам сказать, что стану делать в будущем… Об одном могу заявить с уверенностью – у меня нет более дома. Моя ситуация не поддается воображению, и, к несчастью, я вынуждена непрестанно думать об этом“.

Всем вокруг уже было ведомо, что герцог нарушил супружескую верность с некоей миссис Кросби, был застигнут на месте преступления в самом знаменитом в Монте-Карло «Отель де Пари» и процедура развода уже запущена. Кстати, нынешняя герцогиня, столь откровенно поведавшая прессе о наболевшем, не была первой, кого герцог так подло обманул. В 1901 году он сочетался первым браком с Эдвиной Корнуэльс-Уэст, но та, устав от его похождений на стороне, подала на развод, каковой получила в 1919 году. А что касается красивой и блистательной француженки, руководившей парижским Домом мод, то читателям «Стар» нетрудно было признать в ней Шанель, чья слава давно уже стала всемирной. Значило ли это, что осенью 1924 года Габриель и впрямь была накануне супружества?

Сказать по правде, светская хроника поторопила события. Но здесь позвольте сделать отступление и поведать о личности герцога. Кузен его величества, он вел свое происхождение от внучатого племянника самого Вильгельма Завоевателя. Этот самый далекий внучатый племянник отличался дородством и неутолимой страстью к охоте, за что и стяжал прозвище Gros Veneur, что значит Толстяк-Охотник. Ну а британские языки переиначили его в Гросвенора. Род Гросвеноров явился одною из важнейших ветвей королевской фамилии. Со времен Средневековья их герб выглядел так: «Azur a bend'or with plain bordure d'argent».[46] Но только в 1831 году дед нашего герцога получил из рук королевы Виктории титул маркиза Вестминстерского. С этого времени Гросвеноры стяжали славу страстных любителей лошадей. На их попечении были конюшни, обитатели которых одерживали на скачках самые громкие победы. У деда-маркиза был исключительный чистокровный жеребец, неоднократно выигрывавший дерби. Аристократ так ценил своего любимца, что назвал его Вендор – слово из описания родового герба – bend'or. Когда один американский миллиардер предложил ему за жеребца совершенно фантастическую сумму, тот отбрил наглеца. «Во всей Америке не наберется столько денег, чтобы купить такого коня!» – заявил он со всей твердостью. Каким образом и почему к его внуку, официальное имя которого было Хью Ричард Артур, с детских лет приклеилось прозвище Вендор, да так и осталось за ним на всю жизнь – тайна сия великая есть, ни на шаг не приблизившаяся к разгадке. Но так или иначе, домашние знали его как Вендора, уменьшительно Бенни или Бонни.

В 1924 году Вендору исполнилось сорок пять лет. Он был рослый, белокурый с рыжеватым отливом и выцветшими на море и на солнце голубыми глазами. Его шарм и природная элегантность единодушно признавались всеми. Богатства? Их у него было не счесть. Он и сам не ведал размеров своего состояния и за это частенько над собой подтрунивал… В Лондоне, где он жил в особняке Бурдон-Хаус, ему принадлежали целые кварталы, а также большая часть Мэйфер и Белгравиа, общей площадью примерно 250 гектаров. Его официальная резиденция находилась в 260 километрах к северо-западу от Лондона – на севере Уэльса. Называлась она Итон-Холл и располагалась близ города Честер – старинного маленького порта, сообщавшегося с Ирландским морем, до которого было совсем недалеко, по реке Ди, которую в этом месте сделали удобной для судоходства. Честершир – милый край, богатый лесами и пастбищами, немного холмистый, с рассыпанными повсюду фермами с постройками из дерева и кирпича. Замок Итон-Холл был огромен. А парк? Его нельзя назвать парком: требовалось пятнадцать часов, чтобы целиком исколесить его на машине. Но, ко всему прочему, герцог владел еще рыбачьим домиком в Шотландии, замком Сен-Санс в Нормандии, откуда вышли его далекие пращуры, огромным имением под сенью вековых сосен на берегу озера близ Мимизана, в Ландах, да еще имениями в Ирландии, Норвегии, на далматинском побережье и даже в Карпатах.

Не забудем и о яхтах – герцог питал неодолимую страсть к морю. Для круизов по Средиземному морю ему служила четырехмачтовая шхуна «Флайинг-Клауд», что значит «Летящее облако». Она имела 67 метров в длину, удлиненный силуэт и корпус, покрашенный черным лаком и окаймленный золотом. Эта красавица брала на борт сорок человек, включая матросов и прислугу; ее каюты целиком были обставлены старинной, отполированной годами мебелью в стиле королевы Анны. Тут были кровати с балдахинами, зеркала, золотая и серебряная посуда и бесчисленные ковры. Гостям казалось, будто они не на борту морского судна, а где-нибудь вдали от побережья, в усадьбе какого-нибудь знатного английского помещика…