Красное на красном - Вера Камша

Фердинанд Оллар кашлянул и монотонным голосом заговорил о своем благорасположении к собравшимся. Король бубнил, а Дикон смотрел на точеную шею Ее Величества, слегка склоненную то ли под тяжестью перевитой жемчужными нитями прически, то ли под тяжестью одиночества и тоски.

Робер в сотый раз оглядел пресловутую шкатулку и водрузил на стол. Красой реликвия рода Раканов не блистала — облупившиеся миниатюры казались чудовищными не столько по содержанию, сколько по исполнению. Некогда дубовый ящик украшали драгоценные камни, но их давно продали, и на их месте зияли дырки, делавшие ларец еще менее привлекательным.

— Ну что? — Альдо с интересом следил за манипуляциями друга. — Отдаем?

— Как бы Енниоль не решил, что мы над ним издеваемся.

— Ну, — засмеялся принц, — достославный сам пристал к нам с фамильной рухлядью, вот пусть это чудище и забирает. Главное, чтоб в ней никаких тайников не оказалось, а то обидно будет.

— Да вроде она без секретов, — с некоторым сомнением произнес Иноходец, но все же вновь взялся за реликвию. Та, не считая крышки, казалась выдолбленной из цельного куска дерева. Внутри сохранились следы лака, снаружи дерево было инкрустировано грубо выполненными золотыми и серебряными символами Великих Домов — Волной, Скалой, Молнией и Вихрем. Странного вида завитки и зигзаги обрамляли эмалевые медальоны с летящими ласточками, дерущимися жеребцами, морскими чудищами и осенними вепрями, на крышке же древний художник изобразил нечто вовсе немыслимое. Среди похожих на подушки облаков парил разноцветный зверь, четырехглавый и нелепый. Какой-то безумец к птичьему телу добавил четыре змеиные шеи, между которыми извивались щупальца, а на самих шеях сидели изрыгающие молнии конские и кабаньи головы — черные и белые.

— Вот ведь тварь, — вздохнул Эпинэ, — приснится — не проснешься.

Стук в дверь возвестил о приходе слуги, принесшего на блюде письмо от торговца лошадьми. Альдо и Робер переглянулись, затем Иноходец завернул дубовое чудовище в плащ, взял под мышку, и приятели вышли, громко разговаривая о достоинствах некоего морисского жеребца. Жеребец существовал на самом деле, и его пришлось «купить» — Енниоль не терпел небрежности даже в мелочах.

Мориск и в самом деле был хорош и полностью оправдывал свое имя. Истинный Шад! Очарованный Эпинэ так увлекся беседой с конюхом о привычках рыжего красавца и налаживанием добрых отношений с ним самим, что, когда открылась потайная дверь, с трудом вспомнил, в чем дело. Пришлось оставить благожелательно хрумкающую морковкой лошадь и заняться политикой. На сей раз талигойцы оказались в тесной комнате, расположенной под конюшнями. Достославный Енниоль, показавшийся Иноходцу старше, чем в прошлый раз, приветствовал их с уже знакомой витиеватой учтивостью.

— Блистательные желали видеть детей Гоховых, да будем мы в силе разрешить трудности и устранить сомнения.

— У нас одна трудность, — без обиняков заявил внук Матильды, — я нашел одну штуковину, сделанную до эсператистов, но уж больно страшную. Как бы вы не решили, что мы над вами издеваемся.

— Пусть блистательный не думает о мелком, — в карих глазах гогана вспыхнул хищный огонек, — где эта вещь?

Робер покорно развернул плащ и водрузил дубовый гробик на покрытый желтым бархатом стол. Енниоль благоговейно коснулся облупленного бока.

— Знаки Четверых и Зверь, позабывший имя свое. Блистательные не понимают?

— Нет, — честно признался Альдо, — нелепость какая-то…

— Во времена, когда помнили ныне забытое, Зверь был знаком владык земных.

— Выходит, это, — Эпинэ запнулся, — это… старый герб Раканов?

— Можно сказать и так. — Старик предпочитал обращаться к Альдо. — Зверь украшал щит первородных, стяги с ним реяли над золотой Гальтарой, а тень их закрывала весь мир.

— По мне, так хорошо, что его теперь нет, — пробормотал Альдо, — жуть берет на такое смотреть.

— Дети Гоха с радостью освободят блистательного от неприятного ему.

— Достославный, — Альдо явно колебался, — а что это за Зверь, и почему он был на нашем гербе?

— Зверь был сотворен сынами Кабиоховыми. Кэртиана не рождала создания прекрасней и сильней, но все проходит, скалы становятся песком, море — пустыней, огонь — пеплом, а от ветра не остается даже следа. Семя Первородных забыло главное, затем умерло второстепенное, а ныне не осталось ничего. — Енниоль поднялся, бережно держа в сухих коричневых руках ларец, показавшийся Роберу куда менее нелепым, чем час назад. — Блистательные держат свое слово, а дети Гоховы платят за золото золотом, а за смолу смолой. Скоро с Саграннских гор сорвется первый камень, он стронет другие, и враги блистательных сгинут под обвалом.

Интересно, как это Хогберду удается становиться все противней и противней? Вдовствующая принцесса, с трудом скрывая неприязнь, протянула учтивому барону руку.

— Не ожидала вас так рано, Питер. Неужели получили ответ?

— Нет, Ваше Высочество, — пегая борода значительно колыхнулась, — пи?сьма в лучшем случае придут в начале следующей недели. Я пришел сообщить, что утром у Эсперадора был удар. Врачи полагают, что счет идет на дни, если не на часы.

Эта новость могла быть как плохой, так и хорошей. Умирающий Адриан был убежденным сторонником мира с Талигом, но при этом защищал всех, отдавшихся под его покровительство. Дораку не удалось ни убедить, ни принудить Эсперадора выдать бежавших в Агарис повстанцев, да и к ней самой Адриан в свое время проявил участие. Именно он в свою бытность адептом ордена Славы обвенчал молоденькую паломницу с родившимся в изгнании Анэсти Раканом. Отец, мечтавший выдать Матильду за герцога Гаунау, отказался от непокорной дочери, она так больше и не увидела поросших елями Алатских гор, медленного Кайна, высящихся на холмах белых замков с причудливыми флюгерами на башнях…

— Вы, как всегда, узнаете новости первым. — В низком голосе Матильды не было ничего, кроме естественного для играющей в политику женщины интереса. — Кто станет преемником Адриана?

— Трудно сказать, — развел руками Хогберд, — я надеюсь, что Луциан, боюсь, что Леонид или Диомид, но скорее всего магнусы и кардиналы остановятся на Юнии.

— Он же старше Адриана. — Матильда давно усвоила, что мужчинам, особенно тем, кого хочешь обмануть, следует задавать глупые вопросы.

— Именно поэтому, — Питер с головой ухнул в ловушку, — силы сторонников Леонида, Диомида и Луциана примерно равны. Никто не может быть уверен в успехе, но все надеются привлечь на свою сторону колеблющихся и прежде всего этого безумца Оноре. Удобней всего заключить временное перемирие и отдать Светлую мантию Юнию. Старик все равно через пару лет умрет, его избрание не более чем отсрочка.