Три цвета одного убийства - Михаил Март

– На то есть свои причины. Но это не тема для разговора.

В гостиной появились Тоня и лейтенант.

– Мы обнаружили в подвале потайную комнату, где установлено видео– и аудионаблюдение за домом. Вы знали об этом, Гликерия Андреевна?

Хозяйка непонимающе пожала плечами:

– Даже не слышала. Я не пью вина и в подвал не спускаюсь. И зачем оно нужно?

– Вероятно, чтобы следить за вами, – ответила девушка.

– Глупо. Это у меня был повод следить за мужем, а у него… Впрочем, он всегда отличался странностями.

– Вы не возражаете, если мы снимем с компьютеров жесткие диски для экспертизы?

– Нет. Возражаю против того, чтобы мужчины подсматривали, как я переодеваюсь в спальне. Остальное смотрите.

– Я вам это обещаю, – улыбнулся следователь.

Диктофон с кассетой и кассеты с автоответчика они тоже забрали. На этом визит с обыском закончился.

Девушку пришлось отпустить. Вася Шувалов с облегчением вздохнул. Он изначально не верил в виновность Вероники Жгун. Трубецкой с Тоней занялись каким-то срочным делом, и Вася под шумок смылся из управления. Сегодня у Олеси был выходной, и они встретились в метро. На нормальное свидание у капитана не хватало времени, а он так мечтал побыть с Олесей наедине. Скоро вернутся ее родители, и они лишатся такой возможности. Да и Шульгин жил с матерью и младшим братом в малогабаритной двушке.

Девушка с увлечением помогала капитану, будто сама служила в полиции. Что называется – втянулась.

– Будем искать? – спросила Олеся.

Она научилась его понимать, Василий даже рта не открыл, а вопрос уже был решен.

– До упора. Без этого Яшки мы так и будем блуждать среди трех сосен.

– Измайловская линия. Сделаем пересадку на «Курской». Поехали.

Олеся взяла капитана под руку, и он улетел в небеса от радости.

Им сегодня везло. Около часа молодые влюбленные катались на поездах Измайловской линии. На станции «Первомайская» в вагон въехала инвалидная коляска, в которой сидел одноногий ветеран в камуфляжной форме, увешанной медалями, и заиграл на губной гармошке. По описанию инвалид походил на того, кого они искали.

На «Щелковской» он выехал из вагона. Конечная. Тут его и задержали.

– Не дергайся, приятель. Ответишь на мои вопросы – и я тебя отпущу. Будешь валять дурака, поедем на Петровку. Без костылей. Они тебе для спектакля нужны. И нога тут же вырастет.

Шувалов показал свое удостоверение.

– Что, люди с Петровки уже инвалидами занялись? Работы нет?

– Я занимаюсь убийством на Фрунзенской набережной. Ты – один из свидетелей. Полагаю, знаешь, о чем идет речь.

Яша побледнел. Он все понял.

– Она же и меня пришьет.

– Вряд ли.

Его доставили в отделение станционной полиции, где инвалида хорошо знали, но капитан из Главного управления удивил дежурного не меньше, чем калеку:

– Я должен допросить этого парня. Выделите мне комнату. Девушка – наш сотрудник.

Начался допрос.

– В скверике меня за деревьями не видно, – начал свой рассказ Яша, пока Шувалов изучал его паспорт. – Черненькая девушка уехала в начале первого. Мужик, чей спортивный «Мерседес» стоял во дворе, выбежал вслед за ней на улицу и просил остаться. Что-то лепетал еще, но она уехала. Он вернулся в подъезд. Меня они не видели. Темно. А я сидел тихо и ужинал. Тут из темноты появилась эта дама. Шикарная баба, будто с обложки журнала сошла, но описать я ее не смогу. На ней была шляпа с большими полями и темные очки. Она села на одну из лавочек рядом, но меня не заметила. Когда девушка уехала, дама выкурила сигарету и вошла в тот же подъезд. Вышла она минут через пятнадцать, возможно, не застала кого-то дома, и пешком направилась к воротам. На этом кино не кончилось. Из подъезда дома напротив показался высокий мужик. Я его не разглядел. Но когда он подошел к тому же подъезду и оказался под фонарем, я увидел фотоаппарат, накинутый на шею, с большим объективом и запомнил клетчатый пиджак. Раньше я этого парня никогда не видел. Впрочем, других тоже, кроме хозяина «Мерседеса». Тот постоянно баб возил к себе. Каждый раз новых. А эта черненькая ему не дала. Строптивая девчонка. К такой на кривой козе не подкатишь. Сериал продолжался. Красавица в шляпе вернулась с двумя лопатами. Что-то еще у нее было в руках. Она подошла к «Мерседесу», открыла багажник и бросила лопаты туда. Потом открыла переднюю дверцу машины. Тут меня черт дернул. Я подошел к ней и что-то ляпнул. Типа – «не твоя машина». Она не напугалась, а достала из сумочки пистолет – и пальнула бы, но не стала. Она меня не боялась, а я аж штаны обмочил от страха. Вот тогда я ее немного разглядел. Красивая. А из-под шляпы виднелись белокурые волосы. Вероятно, длинные, убранные в пучок. Губы красивые. Вот только палец такой красотке в рот не клади – всю руку оттяпает. Потом она заперла машину и вернулась в дом.

– Но ты же мог позвонить в полицию?

– Мне только этого не хватало. Она ничего не боялась. Я так понял, что мужик сам дал ей ключи от машины. Чего лезть не в свои дела? В доме она пробыла минут пять, потом ушла. Очевидно, ее машина стояла на улице. Больше я ее не видел. А еще через десять минут вышел мужик с фотоаппаратом. Вот он вел себя очень нервозно. Оглядывался по сторонам. Сел в стоящую возле дома напротив «Волгу» и уехал. Машина выглядела новенькой, двухцветной, старого выпуска. С оленем на капоте.

– Значит, последним уехал мужик в клетчатом пиджаке?

– Нет. Спустя полчаса или раньше вернулась брюнетка в кожаном костюмчике. Зашла в дом и через десять минут вышла. Очевидно, не договорились. На этом кино закончилось. А потом в половине третьего приехала полиция. Я тут же смылся от греха подальше.

– И это все?

– Когда я уходил, то оглянулся. Дверь подъезда дома напротив хлопнула. Я видел только спину мужчины в черном. Он вышел из того же подъезда, где сидел фотограф. Человек без примет. Не маленький и не высокий, в бейсболке. Он вышел, когда полицейские вошли в дом. Могу лишь сказать, что такие в нашем дворе не живут. Я людей по походке узнаю. Всех знаю, и меня все знают. Этот чужак. Но мне уже не до него было.

– Ладно, Яков Александрович. Завтра утром явишься на Петровку, и мы составим протокол. Позвонишь с проходной по добавочному сто тридцать восемь, и тебя встретят. А паспорт пока останется у меня. Жаль, что я не нашел тебя раньше. Если ты увидишь блондинку, но без шляпы, узнаешь ее?

– Если только по голосу. Темно же было.

– Хорошо. Потом подумаем.

– Нет, капитан, это ты думай. В лицо я этой крале не скажу, будто признал ее. Вы дело закроете, а мне еще жить охота.

По описанию, речь могла идти только о Наташе. Но Вася не понимал мотива преступления.