Тайна Ирминсуля - Юлия Эфф

Ленуар в своём рассказе упомянул этот момент: его знакомого точно так же испытывал Вестник, который сейчас был убеждён, что не наступает на собственные грабли. «Нужно поверить в то, чего жаждешь, это рождает искренность», – подсказал сир Анри, и выполнить это было легко.

Вестник убрал пальцы от груди девушки:

– Досадно. Ты либо наивна, чтобы просить такое, либо глупа. То, что ты просишь, нарушит главный закон Всемирья – гармонию. В гармонии есть место всему и любым чувствам в том числе. Знаешь ли ты, что исчезнет, когда все взаимно полюбят друг друга?

Мариэль мотнула головой. Она замёрзла, а словоохотливый Некромант, кажется, не собирался завершать диалог.

– Сладкая боль невзаимности, слёзы досады и надежда на чужое несчастье, – он облизнулся, или Мариэль это показалось? – Люди добиваются любви и такие фигуры порой выделывают, что диву даёшься. Ты точно хочешь лишить нас удовольствия наблюдать за людьми?

«Развлечения у вас что надо!» – мысленно огрызнулась она.

– Мне нужно возвращаться, – чуть было не произнесла «хочу в тепло», но вовремя спохватилась. – Вы исполните моё желание?

– Хорошо. Исполню! – Некромант весело хмыкнул. И эта радость не могла не насторожить. – Ты сама готова … к взаимной любви?

– Да, – сердце её вдруг радостно встрепенулось и … остановилось.

Некромант был прав: она не подумала о последствиях. Если этот мир всё-таки перевернётся по её воле, то Арман обязательно должен полюбить её, Мариэль. Но как же Люсиль? Арман будет любить обеих? И… и у других пар тоже так получится? И человека, который будет любить нескольких, будут рвать на части, причинять боль?.. Люмерия превратится в халифат с гаремами в каждой семье, скандалами и претензиями…

Она содрогнулась:

– Стойте! – в раздумьях не заметила, как Вестник коснулся её сердца и хихикнул довольно.– Я… должна ещё подумать, – в голове бесновался сумбур, и хладнокровная часть Мариэль сказала: «Сейчас ты ещё хуже сделаешь!»

– Наивная девица, а не получится ли так, что нам придётся снова увидеться при твоей-то богатой фантазии? – грозно спросил Некромант, но сразу расхохотался. – О, теперь я вижу, Матушка знала!..

Мариэль готова была провалиться от стыда сквозь эту землю, запорошенную колючим снегом. Но Вестник неожиданно миролюбиво сложился в воздухе, будто в кресло сел, положив рукава на подлокотники:

– Развлекла ты меня, Мария, как-тебя-там? Посему, проси три желания вместо одного. Больше не дам… Говори, пока я щедрый!

От сердца отлегло, она с облегчением выдохнула морозный воздух:

– Можно одно желание оставить на потом?

– Если это не будет глупость, подобная той, которую ты только что мне предлагала, то вполне. Всё, что не коснётся гармонии Всемирья, в твоём распоряжении… Торопись, скоро проснётся кухарка, и то, чего ты боялась, я предотвратить не смогу.

Мариэль прикрыла глаза, сосредотачиваясь. Немного времени прошло, а образ мамы стремительно тускнел: новая жизнь заполняла собой память, затирая прошлое. Откинула капюшон, чтобы лучше было видно:

– В том мире, где я жила, осталась моя мама. Вот так она выглядит. Ближе её у меня никого не было, – Вестник подался вперёд, разглядывая новый образ – женщину с короткой мужской стрижкой, – её зовут Евгения Валентиновна. Хочу, чтобы она встретила мужчину с детьми, и они полюбили мою маму, а она их. Пусть у неё будет новая семья, хороший дом… И обязательно, чтобы не пришлось за это расплачиваться!

– А то знаешь меня, да? – довольно хмыкнул Некромант. – Годится желание. Обязуюсь выполнить.

Над их головами сверкнула молния, подтверждая магический договор.

– Второе желание?

– Могу ли я попросить дар, чтобы делиться с другими своими способностями?

Вестник булькнул и «убрал» кресло, вытянулся:

– Ты хочешь сравняться по могуществу с Матушкой? Верно ли я понял тебя, о косноязычная девица?

Она, как могла, объяснила, зачем ей это было нужно, поделилась своими сомнениями и страхами. И Некромант сменил грозный тон на миролюбивый:

– То, что просишь, в точности дать не могу. Дары раздаёт матушка. Но пришлю я тебе одну знакомую, она поможет. Похвально, что заботишься о близких, – он щёлкнул пальцами, и вторая молния озарила тёмное небо. – Исполнено… Третье желание пусть мой слуга отрабатывает, только позови. Прощай, Мария, как-тебя-там. И не проси того, что нарушает гармонию!

Всю болтливость Чёрного Некроманта словно ветром сдуло, который, кстати, опомнился и засвистел, огибая углы построек.

Лицо под капюшоном растворилось в танцующей чёрной дымке, Вестник замер. Ожидал приказа или продолжения диалога? Однако Мариэль молчала, не зная, что сказать, и магическая сущность взмыла в воздух.

Страх ещё не отступил, но желание рассмеяться уже накатывало. Она сделала это! Сделала! Мариэль повернулась к двери, из которой вышла – и еле удержалась на разъехавшихся ногах. Двор будто льдом покрыло, или так и было, а она не замечала? Осторожно добралась до двери, дёрнула её, примёрзшую, и расслабленно шагнула в темноту.

Зацепившись за нечто огромное, лежавшее у порога, она потеряла равновесие, в полёте на каменный пол успела только вскрикнуть. Преграда дёрнулась от удара ногами, по-медвежьи рыкнуло и навалилось на поверженную девушку. Ноги лизнул ветер, заметив открытую дверь.

– Мамочки, мамочки! – задыхаясь от навалившегося на него чудовища, Мариэль попыталась сдвинуться хоть немного, чтобы вздохнуть полной грудью или скинуть с себя этого… «как-его-там», который никак не хотел определяться, только мычал и возился, подминая под себя. Ещё несколько безуспешных попыток, Мариэль выдохлась, и Оно почему-то вдруг затихло.

Интуиция завопила: «Оно проснулось!» Мариэль взвизгнула, делая очередной рывок, но сначала крепкая рука закрыла её рот, а потом чужие губы сменили руку. Ладонь обхватила её затылок, заставляя голову прижиматься к прерывистому дыханию, вторая рука скользнула под бедро, приподнимая ногу. Вот губы жадно соскользнули по холодной шее – и Мариэль наконец смогла выкрикнуть: «Помогите!»

Глаз успел заметить метнувшийся по стене огонёк. За дверью, в кухне, брякнуло, затем глухой звук удара над головой Мариэль заставил Оно обмякнуть и снова стать тяжёлым, уткнуться своими полураскрытыми губами в оголённую часть груди.

– У меня на кухне не позволю распутничать! Ишь чего удумали! – рявкнул сверху голос тётушки Гато.

Я думал, сердце позабыло

Способность лёгкую страдать,

Я говорил: тому, что было,

Уж не бывать! уж не бывать!

А. С. Пушкин

Анри прислонил затылок к холодному стеклу и закрыл глаза, переждал, пока ноющая боль затихнет. Через пару минут стекло по ощущениям перестало холодить, и он сдвинулся – от инея на стёклах была хоть какая-то польза. Поскорей бы учитель явился, в этом побитом состоянии Ленуару хотелось быстрее сбежать домой, туда, где хладнокровие не изменяет и растерянность не берёт вверх над самообладанием.