Драма в Тихом океане - Лариса Шкатула

Но теперь Анастасия уже сносно ориентировалась в расположении помещений контейнеровоза и потому легко её нашла.

Она остановилась перед дверью, за которой, ей показалось, слышались приглушенные рыдания. Анастасия постояла немного, отчего-то почувствовав некоторое смущение, и постучала.

– Кто там? – отозвался недружелюбный голос.

Предвидя такой приём, Анастасия захватила свой медицинский чемоданчик и надела белый халат.

Главное, выглядеть представительно. Потому в ответ на вопрос, который подразумевал: «А не пошли бы вы все к черту!», – ответила:

– Это Анастасия Львовна. Меня прислал к вам Анатолий Григорьевич.

Если Панкратов врёт о своей болезни, почему бы и Анастасии не соврать, что её прислал боцман. Вряд ли Михаил Панкратов настолько не дорожит своей работой, что пошлёт подальше и судового врача, присланного боцманом.

Через некоторое время за дверью послышался шорох, щелкнула задвижка и ее глазам предстала опухшая заплаканная физиономия матроса.

То есть, вряд ли он хотел предстать перед нею заплаканным. Он попытался, кажется, умыться, но красноту глаз вряд ли можно было смыть какой бы то ни было водой.

– Боцман сказал мне, что вы нездоровы.

– Со мной уже всё в порядке! – безо всякой приязни буркнул он.

– Голова не кружится? У вас красные глаза. Может, давление поднялось? Давайте, мы пройдём в лазарет, и я вас осмотрю.

– Да говорю вам, всё в порядке!

– Не брыкайтесь, Миша, я вам не враг. Говорю, пойдёмте со мной, не пожалеете.

– Хорошо, – неожиданно согласился Панкратов. Прямо с порога он потянулся за висевшим у входа ключом, закрыл свою каюту и пошёл за нею с обреченностью приговоренного.

Анастасия усадила парня на вертящийся металлический стул, а сама, повернувшись к нему спиной занялась действом, о котором он не мог и догадываться. Налила в мензурку медицинского спирта и добавила травяного настоя, который сама изготавливала из соответствующих трав. Успокаивающих, между прочим. Фирменный рецепт Анастасии, к которому никто из родных почему-то серьезно не относился. Когда Настя собирала дома свою сумку, она поставила в неё и этот свой эликсир, стараясь не обращать внимания на насмешливый блеск в глазах дочери.

Вот что в этом такого, что она верит в траволечение? И что у доктора – хирурга! – имеется своё лекарство на случай того или иного заболевания. В конце концов, кто бы мог её осудить? Она не терапевт и может себе позволить самостоятельно разрабатывать нужные составы, пользуясь опытом народной медицины. Как, между прочим, многие женщины в нашей стране.

Там, где народ в большинстве своём лечится сам, в обращении к нетрадиционной медицине есть свой смысл.

– Спиртное употребляли? – спросила она профессионально строго.

– Нет, не употреблял! – замотал он головой.

– Тогда выпейте.

Мензурка звякнула, соприкоснувшись со стеклянной же столешницей.

– Что это?

В голосе его прозвучал некоторый испуг. Здоровые молодые люди относятся к врачам настороженно. Им кажется, что те подсунут какую-нибудь гадость просто по привычке травить своих пациентов.

– Никакой химии, – скрывая улыбку проговорила она. – Все натуральное плюс медицинский спирт. Моя собственная разработка.

Миша, наверное, почувствовал эту ее улыбку, потому что более ни о чем не спрашивая схватил мензурку и выпил её, как простую водку. Пятьдесят граммов.

Некоторое время он сидел в остолбенении, потом с шумом выдохнул воздух.

– И в самом деле спирт!

– А чего бы мне вас обманывать?.. Голова не кружится?

– Кружится, – признался он и добавил с некоторой запинкой. – Наверное, потому, что я сегодня ничего не ел.

– У меня есть консервированные персики. Будете?

– Буду.

– Сейчас принесу.

Она тайком оглядела стол и стеклянный шкаф – вроде, ничего из сильнодействующих лекарств поблизости не было и почти тотчас вернулась, прихватив из каюты банку с консервным ключом, стоявшую на тумбочке у кровати.

– Ложки нет, могу предложить скальпель, – сказала она, – хотя есть с ножа – плохая примета.

– Ничего, – отозвался он, теперь полностью пришедший в себя и даже повеселевший от того, что лекарство начало действовать.

Он ловко открыл банку и подцепил скальпелем оранжевую половинку персика.

– Вы на самом деле пришли ко мне по наводке боцмана?

– Теперь могу признаться: нет. По наводке кока.Кстати, в столовой он оставил кое-что, накрытое салфеткой. Сказал: «Мало ли, вдруг кому есть захочется!»

– Спасибо, я схожу… А сейчас – что вам от меня нужно?

– Чтобы вы рассказали мне о своих отношениях с Машей. Ведь они у вас были, эти отношения?

– Были, – согласно кивнул он, отпивая из банки сироп. И, задумавшись, так и застыл с банкой у рта. Глаза у него будто защипало, и парень быстро заморгал, как бы не давая слезам опять прорваться наружу.

Анастасия подозревала, что ему вовсе не хочется с нею откровенничать, но ее «фирменный» напиток уже сделал своё дело: Михаил размяк и взглянул на неё повлажневшими глазами.

– Сегодня – или точнее, вчера ночью Маша решила сказать боцману, что она к нему больше не придёт. Мы решили после окончания фрахта уйти из пароходства. И пожениться. Я не хотел, чтобы она плавала, а предлагал, чтобы после рождения малыша Маша сидела дома…

– Значит, Маша всё-таки была беременна?

– А вы разве об этом не знали? – удивился он. – Она обещала, что сходит к вам на обследование, чтобы уж наверняка быть уверенной в том, что ребенок родится здоровый…

Вот здесь-то как раз концы с концами у них не сходились, и Машин вопрос к врачу вовсе не звучал как интерес к обследованию. Его следовало понимать однозначно: девушка решила сделать аборт. При этом Михаил об этом даже не догадывался. Или как раз поэтому она исчезла с судна? Потому, что кто-то – возможно, тот же Панкратов – не хотел, чтобы она рожала.

Версия выглядела не слишком однозначной, местами даже притянутая за уши, но тут уж ничего не поделаешь. Знай Анастасия обстановку на судне получше, и версия у нее была бы постройней.

– У вас нет, случайно, версии, кто бы мог… сбросить Машу за борт? – спросила она; наверняка Михаил думал об этом. А, может, что-нибудь и видел?

– Случайно есть! – проговорил он с ненавистью, глядя не на Анастасию, а куда-то вдаль, туда, где за переборками словно мог разглядеть убийцу. – Боцман это сделал, больше некому!

Боцман. Нет, ничего лучшего он ничего не мог придумать! Анастасия не испытывала особой приязни к Анатолию Григорьевичу, но определить его в убийцы даже у неё не поднялся бы язык. По крайней мере, вот так, бездоказательно.