Мой грешный пират - Рона Шерон

– Ты хорошо сражался, Стефано, но ты поставил судьбу на карту. Передай привет моему отцу при встрече и скажи ублюдку, что его сын оказался лучше, чем он.

Пальцы Чезаре стиснули усыпанную драгоценными камнями рукоятку, но не спешили нанести смертельный удар. От прикосновения холодного металла пленник сжался, и это удивило Чезаре. После стольких недель полной апатии Стефано не хотел умирать.

Но размышлять о причинах перемены психического состояния кузена в окружении тысячелетних останков ему не хотелось. Он пришлет Роберто с ним покончить. Сунув кинжал в ножны, Чезаре зашагал к выходу.

Маленькая армия конных солдат в красной униформе, собравшихся на площади под окнами отеля, где жила Аланис, удивила ее еще больше, чем прибытие. уполномоченного из секретариата папской канцелярии через три дня после ее аудиенции у его святейшества. В третий раз пробежала она глазами крепко зажатое в дрожащих руках сообщение: «Его королевское высочество принц Стефано Андреа Сфорца находится в заточении в Остия-Антикс в Борго».

Почти все пространство прихожей ее роскошного номера занимали трое незнакомцев – папский капитан, официальный уполномоченный папы и управляющий отеля, явившийся сюда из-за поднятой шумихи, обеспечившей гостинице отличную рекламу.

– Вы едете со мной? – обратилась Аланис к Саллаху и Назрин.

– Разумеется, – удовлетворенно хмыкнул Саллах.

Прихватив верхнюю одежду, они вышли и сели в ожидавшую их у входа в отель карету с гербом папы Климента XI. Цокая копытами по брусчатке, упряжка покинула площадь Сан-Пьстрини.

Когда они двинулись по старой дороге, на смену кирпичным и мраморным зданиям пришли зеленые холмы с аллеями сосен. Аланис сидела, сжав руки па коленях, и смотрела в окно, мучимая неприятными предчувствиями. Почти пять недель прошло со дня похищения Эроса. Она не могла подавить страх, терзавший ее сердце.

Карета остановилась напротив коричневого бастиона. Солдаты осмотрели местность, и карета проехала дальше. Капитан встретил их у ворот.

– Настоятельно прошу вас подождать снаружи, миледи. Состояние камер здесь хуже, чем в замке Сант-Анджело.

– Здесь в заточении мой… муж, – сказала Аланис. – Уже много недель. Я пойду с вами.

– Как пожелаете.

Офицер поклонился и проследовал в ворота. Аланис ощутила мягкое прикосновение к плечу.

– Мы пойдем вместе, – сказал Саллах.

В крепости было холодно и темно. Капитан и солдаты взяли факелы и стали спускаться вниз по узкому тоннелю, уходившему в шахту.

Аланис была близка к обмороку, когда они вошли в небольшое помещение. На окровавленном полу валялись тяжелые цепи. Еще недавно здесь кто-то томился в неволе: Эрос? Капитан поговорил с тюремщиком, который привел их в камеру, и повернулся к ним:

– К моему величайшему сожалению, его высочество мёртв. Тюремщик утверждает, что заключенный умер вчера ночью. И сегодня утром он выбросил его тело в Тибр.

– Нет! – отразился от стен тоннеля вопль Аланис, исторгнув боль души.

Потом ничего не было. Только чернота.

Рим, давший миру наилучший строй,

Имел два солнца, так что видно было,

Где Божий путь лежит и где мирской.

Данте, «Чистилище»

Аланис преследовали кошмары. Во сне она видела Эроса красивым и сильным. Но стоило ей протянуть к нему руки, как он исчезал.

Семь дней пролетели как один. На душе у нее было сумрачно, на сердце пусто. Погода в Риме стояла промозглая и пасмурная. Улицы были пустынны. Только бой курантов свидетельствовал, что в домах, лавках и церквях продолжается жизнь.

Целыми днями Аланис сидела у открытого окна и смотрела, как идет дождь.

С наступлением темноты в ее номер пришли Саллах и Назрин.

– Боже! У тебя настоящий ледник, – Назрин бросилась к окну. – Ты умрешь так, сидя день и ночь у окна без сна и еды. Так не может продолжаться. Ты молодая женщина, у тебя впереди вся жизнь.

– Идем вниз, вместе поужинаем, – сказал Саллах, положив ей руки на плечи.

Назрин засветила лампу в дальнем углу.

– Я не голодна, Саллах. Вы идите, а я побуду одна.

– Ты и так избегала людей все эти дни. – Назрин подсела к ней и погладила по руке. – После шести дней траура нужно начинать жить.

Аланис подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

– Один день, Саллах! Мы опоздали на один день! Это моя вина! Я убила его! Если бы не я, он был бы жив. Я не отпускала его, как петля, накинутая на шею, тогда как он хотел одного – быть свободным!

– Чепуха, – пробурчал Саллах. – Когда я сказал Эросу, что он не вправе удерживать женщину благородного происхождения, он послал меня к черту.

Аланис покачала головой.

– Я вторглась в его жизнь, вскружила ему голову, заставила назвать мне свое настоящее имя. Чезаре не схватил бы его, если бы мы в то утро не шатались по берегу, как идиоты. Я отвлекла его, и он забыл об опасности.

Аланис, рыдая, опустилась на ковер. Ей хотелось умереть. Назрин обняла ее за плечи.

– Не плачь, душа моя, не плачь.

Постепенно ее рыдания стихли, и она вдруг почувствовала облегчение.

За ужином в ресторане отеля к ним присоединились Нико и Даниэлло. Когда прощались перед сном в большом вестибюле, клерк подвел к ним чумазого мальчонку. Тот протянул Аланис измятую записку. Аланис развернула листок.

– Что там? – спросил Саллах.

– Не знаю, – пробормотала Аланис. – Написано по-итальянски. «San Paolo Fuori le Mura. Via Ostiense. Venga da sola. Sorella Maddalena». – Она подняла голову, – Нико?

– «Сан-Паоло за пределами Стены. Дорога Остия. Приходите одна. Сестра Маддалена», – перевел Нико. – Это название монастыря за Стенами Аврелия. Он стоит на дороге Остия возле бастиона, где держали Эроса. Его нельзя не заметить. У него высокие колокольни и…

– Монастырь?

– Это западня. – Саллах смерил мальчика подозрительным взглядом. – Спроси, кто заплатил ему за то, что он принес записку?

Нико перевел.

– Он живет в местном приюте. Сестра Маддалена ведет у них каждый день занятия. Она попросила его отнести записку и наградила за труды конфетой. Но весь день шел дождь, и он не мог найти гостиницу. Он говорит, чтобы вы пришли одна. Сестра Маддалена настаивает на этом. Хотите, чтобы мы сопровождали вас, миледи?

– Ни в коем случае, – заявил Саллах, – ты не побежишь в этот час и в такую погоду за постреленком, появившимся неизвестно откуда.

– Я должна пойти, Саллах. Нико и Даниэлло поедут со мной в закрытом экипаже. Я буду в безопасности.