Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей - Эрик Вейнер

Этот подход Ганди резюмировал в простой формуле: следует отказаться от желаний. Это совсем не призыв к праздности. Карма-йога — путь человека деятельного, но не беспокоящегося о результатах.

Мы так жить не привыкли. Мы ориентированы на результат. Фитнес-тренеры, бизнес-консультанты, врачи, колледжи, химчистки, программы реабилитации, диетологи, финансовые аналитики — все они обещают результаты. Мы порой сомневаемся в их эффективности, но редко ставим под сомнение саму правильность результат-ориентированного подхода.

Не таков был Ганди. Он ориентировался на процесс. Он стремился не к независимости Индии, но к тому, чтобы сделать страну достойной независимости. Тогда свобода придет сама, как сам падает с дерева созревший плод манго. Ганди боролся не за победу. Он боролся за то, чтобы бороться наилучшим из доступных ему способов борьбы. И забавно здесь то, что такой процесс-ориентированный подход работает лучше, чем привычная ориентация на результат.

* * *

Мои героические попытки добыть себе билет на «Йога-экспресс» все еще бесплодны. Я по-прежнему номер один в списке ожидания. Я продолжаю «тонуть». Обновляю приложение в телефоне. Ничего. Обновляю снова и снова, будто подопытная крыса, которая дергает за рычаг в надежде на угощение. Ничего.

Как бы поступил Ганди? Он бы боролся. Он и боролся. Проехавшись на поезде третьим классом и придя в ужас от условий в вагонах, он решил брать соответствующие инстанции измором. Он пожаловался в ИЖД на «чудовищные» уборные, «отталкивающие» закуски и так называемый чай — «бурую водицу с парой крупинок сахара и белесой жидкостью, по ошибке именуемой молоком, из-за которой весь напиток походит на грязь». Он писал письма управляющим, директорам и управляющим директорам. Писал в газеты.

Так что и я, по примеру Ганди, упорствую. Сажусь в такси, тащусь в нем через весь город. Движение в Дели сегодня затруднено — утверждение столь же самоочевидное, как «воздух сегодня грязный» или «в метро сегодня толпы». Кажущаяся хаотичность индийской жизни зиждется на фундаменте безрадостной неизменности.

Прибыв на станцию, я обнаруживаю традиционную управляемую анархию, столь же незыблемую, как пробки на дорогах и грязный воздух. Пробравшись сквозь чисто формальную проверку безопасности, я подхожу к рамке металлоискателя. Сотрудник делает приглашающий жест. Глазами. Не дай бог перетрудиться.

Я преодолеваю мощный встречный поток людей, затем поднимаюсь по лестнице. Передо мной дверь кабинета, а на ней табличка: «Международное туристическое бюро. Заказ железнодорожных билетов для иностранных туристов». Я подсаживаюсь к компании каких-то замызганных парней с рюкзаками.

Когда меня вызывают к окошку, я хвастаюсь своим местом в виртуальной очереди, будто табелем школьника-отличника или выигрышным лотерейным билетом.

— Я первый, — говорю я.

— Я вижу, — невозмутимо отвечает человек по ту сторону окошка.

Мистер Рой — человек сдержанный, сугубо деловой. Он объясняет мне, что сейчас сезон праздников, но забывает добавить, что в Индии, где живут представители многих крупных и бесчисленных мелких религий, сезон праздников не кончается никогда. Есть, сообщает он, один билет вторым классом на другой поезд — «Раджани-экспресс». «Очень хороший поезд», — уверяет мистер Рой. Я не сомневаюсь, что он очень хороший. Но это не «Йога-экспресс», которого жаждет все мое существо.

— Что же будем делать, мистер Эрик? — интересуется мистер Рой, указывая на ожидающих туристов, словно говоря: у нас в стране миллиард жителей, вы тут не один.

Я в тупике.

— Итак? — произносит мистер Рой, и в голосе его мелькает раздражение. — Берете билет?

— Прошу, дайте подумать секунду. Секунду.

— Думать — это очень хорошо, мистер Эрик, но прошу, думайте побыстрее.

* * *

Ганди говорил: «Я не несу никаких новых истин», и не только из скромности. Не он изобрел понятие ахимсы — ненасилия. Этому слову тысячи лет. В VI веке до нашей эры духовный лидер джайнов по имени Махавира призывал своих последователей «не ранить, не подвергать дурному обращению, не подавлять, не порабощать, не оскорблять, не терзать, не мучить и не пытать ни одно живое существо».

Ганди был знаком с джайнами. Они часто бывали в доме, где он вырос. Джайном был один из его духовных наставников. Ганди читал то, что писали Толстой о любви и Торо о гражданском неповиновении. Идея ненасилия не была новой; но Ганди применил ее решительно по-новому. Вегетарианство, постепенно ставшее в Индии не более чем диетическим принципом, «в руках Ганди стало оружием — универсальным оружием — в борьбе с угнетением»[118], — объясняет его внук Раджмохан Ганди.

На первых порах Ганди называл свой новый метод «пассивным сопротивлением», но вскоре понял, что название лучше поменять. Ни в его подходе, ни в нем самом не было ничего пассивного. Ганди всегда был чем-то занят: гулял, молился, планировал, с кем-то встречался, отвечал на письма, прял нити для традиционно изготавливаемой вручную ткани кхади. Энергичным было и его мышление, что отражалось в его настороженном взгляде, на выразительном лице. Знакомые называли это лицо «мерцающим зеркалом». Когда один журналист настойчиво требовал у Ганди некое сжатое резюме его философских взглядов, тот долго медлил с ответом, а потом сказал: «Научные изложения — не моя стихия. Я здесь, чтобы действовать».

В конце концов Ганди придумал для своего принципа ненасильственного сопротивления новое название: сатьяграха[119]. Сатья на санскрите — правда, аграха — твердость, устойчивость. «Упорство в истине», или, как иногда переводят, «твердость души». Да, вот что имел в виду Ганди. В этом нет ничего пассивного или слабого. Активное начало, «величайшая и активнейшая сила в мире». Сатьяграхи, или приверженец ненасильственного сопротивления, гораздо сильнее вооруженного солдата. И храбрее его. Чтобы нажать на курок, говорил Ганди, не нужно ни великой смелости, ни большого ума. Лишь подлинно мужественные добровольно принимают страдания, чтобы изменить сердца людей. Солдаты Ганди, как и любые солдаты, готовы были умереть за свое дело.

Но, в отличие от большинства солдат, они не стремились ради него убивать. «Так бывает во времена революции», — сказал, говорят, Ленин в оправдание массовых расстрелов по его приказу. Но только не во время революции Ганди. Он предпочел бы скорее оставить Индию англичанам, чем добиваться ее независимости кровопролитием. «Роя другому яму, всегда попадешь в нее сам», — говорил Ганди. Отказываясь видеть человека в других, мы перестаем быть людьми и сами. Вот почему почти все революции оканчиваются ничем. Путая цели со средствами, они пожирают сами себя. Для Ганди средства никогда не оправдывали цель. Средства и были целью: «Нечестивые средства порождают негодные результаты. Мы пожинаем ровно то, что посеяли». Нельзя вырастить на зараженной почве куст роз. Нельзя создать мирную нацию на земле, политой кровью.