Отпуск с последствиями - Юлия Резник

– Дима? Ну, слава богу! У тебя все хорошо? 

Другая бы на ее месте спросила, где его носит, когда у неё праздник. Или что-нибудь в этом духе.

– Прости, что заставил тебя волноваться. У меня все хорошо. Но, боюсь, мне придется пропустить вечеринку. 

– Что-то с Настей, да? 

– Давай дома поговорим. Когда я вернусь. 

– Ладно. Ты только… 

– Что? 

– Не садись сам за руль. Хорошо? 

Другая бы на её месте обиделась за испорченный вечер. За то, что подвел. За то, что выставил ее дурой перед родней и друзьями. Он не стоил ее. Не стоил… Он бы сдох, если бы она, осознав это, ушла.

– Хорошо. Катя… 

– Да? 

– Я не смогу… – он не договорил, захлебнувшись студеным февральским воздухом. И какой-то чудовищной необратимостью. 

– Ладно, – сказала она после некоторой паузы. – Ты, главное, береги себя, хорошо? 

Непонятно, почему, но ему почудилось, будто этими словами она с ним прощается. Он не смог ничего ответить. Трубка выскользнула из его деревянных пальцев, и он чуть было ее не уронил. Поймал буквально в последний момент. Вздохнул. И… заорал. Что есть сил. Что есть мочи. Выпуская наружу боль, которой в нем было слишком много.

А у палаты его поджидал Настин врач.

– Как она? – спросил Тушнов. 

– Мы вкололи ей успокоительное, и она уснула. 

Хорошо. Хорошо. Значит, он, наконец, может поехать домой. Но… хотел ли он ехать?

– Она что-то мне пыталась сказать. Но я не понял. А вы? 

– Что-то про развод, – отвел глаза доктор. 

– Ясно. 

– Дмитрий Станиславович, вам бы отдохнуть. Здесь уже все под контролем. 

Дима кивнул. И снова поплелся к выходу. Сел в машину, завел мотор. И даже выехал со стоянки. Хоть и медленно. С черепашьей скоростью. Так же нехотя, будто каждое движение ему давалось с трудом, зашел в подъезд. Вызвал лифт. Подошел к двери и замер, не решаясь вставить ключ в замок. Неизвестно, сколько бы он так стоял, скованный страхом потери, если бы ему не открыли дверь.

– Катя? 

– А кого ты надеялся увидеть? – улыбнулась она. 

– Никого. В том-то и дело, что… никого. Господи. 

Будто ожив, Тушнов переступил порог, обнял ее крепко-крепко. Несмотря на то, что мешал живот, как-то так умудрился прижать к боку. А может, даже и лучше, что оно вышло так. По крайней мере, так она не чувствовала его ненормальной дрожи.

– Думал, я сбегу? 

– Я бы тебя понял. 

– Не надейся так легко от меня избавиться. Расскажешь, что там произошло? 

– Расскажу. Только… 

Только дай тебя обнять. Дай надышаться. Дай поверить, что ты все еще здесь. Со мной.

– Только что? 

Дима коснулся ее виска лбом. Он, наверное, не имел права просить ее оставаться рядом. Потому что это нечестно. Потому что, оставаясь рядом, ставит ее под удар. Ведь если информация о Насте просочится в прессу… Катю смешают с грязью. Но он не мог. Отпустить. Только не по доброй воле!

– Сначала расскажи, как прошел праздник. Мне так жаль, что я все пропустил. 

– О, пустяки. Подумаешь, событие – лишний год, – отмахнулась Катя. – Но мы неплохо повеселились. Видел бы ты Люсю. Она как та мартышка, кружила вокруг парней и не знала, к кому прибиться… 

И как-то так легко, весело Катя это все рассказывала, что постепенно Диму начало отпускать. Он смотрел во все глаза на любимую, до дрожи желанную женщину. И никак не мог взять в толк, почему решил, что навсегда ее потерял. Это же… Катя.

– У Насти на глазах умерла мать. Ей сейчас как никогда плохо. Я понимаю, что не имею никакого права просить об этом, но не могла бы ты еще немного подождать со свадьбой… 

– Пока Насте не станет лучше? – уточнила Катя. 

Тушнов кивнул.

– Я разведусь. Но не сейчас. Когда она и без того раздавлена. Когда я единственный, кто у нее остался. Я не могу. Прости. Я правда не могу. 

– И именно поэтому ты – это ты. И именно поэтому я тебя люблю. От земли и до неба. 

– Правда? – шепнул он, вглядываясь ей в глаза. 

– Угу… Дим… 

– М-м-м? 

– Ты что, собрался плакать? 

– Нет. 

– Вот и хорошо. Давай лучше есть торт. Я для тебя припрятала кусочек. 

– Вы уверены, что мы не сделаем хуже? 

– Нет. Анастасия Петровна так захотела сама. На кладбище мы ее, конечно, не повезем, но ненадолго в церковь, где пройдет панихида – почему нет? Конечно, под контролем врачей. 

– Конечно, – растерянно повторил Тушнов и вдруг нахмурился: – Что значит, она так захотела сама? Как вы это поняли? 

– Анастасия Петровна это написала, представляете? Воспользовавшись специальной компьютерной программой, – усмехнулся Краснов и, поймав недоверчивый взгляд Тушнова, поспешил объясниться: – Помните, вы давали согласие Институту мозга на проведение соответствующих экспериментов? 

– Ну, да, – что-то такое он отдаленно припоминал. – Но ведь потом оказалось, что она не слишком-то для этого подходит? 

– Было дело. Видите ли, там нужна усидчивость. А Анастасия Петровна быстро уставала. Поэтому ей понадобилось намного больше времени, чтобы нейросеть под нее подстроилась. Если честно, что-то толковое у нее начало получаться совсем недавно. 

Дима в принципе был удивлен, что начало. Наука, конечно, шагнула далеко вперед, но все равно программа, позволяющая набрать текст силой мысли, до сих пор казалась ему чем-то из разряда волшебства, а не технологий. И честно говоря, он не слишком верил, что из этого что-то выйдет.

– Я не знал. 

– Думаю, Анастасия Петровна, хотела вам сама обо всем сообщить. Похвастаться своими успехами, когда… 

– Будет чем. – Дима растер переносицу. – Ладно. Мы к этому еще вернемся. А пока нам пора выезжать. Панихида вот-вот начнется. 

Вместе с Красновым они зашли в палату к Насте. Ту уже одели по случаю. Во что-то темное. И даже рукавички умудрились натянуть на скованные бесконечной судорогой ладошки.

– Ы-ы-ы, – протянула Настя. Медсестра, которая находилась с ней в палате, что-то шепнула доктору. Потом несколько робко улыбнулась Тушнову и… протянула конверт. 

– Это вам попросила передать Анастасия Петровна. – Ее взгляд перетек с Димы на Настю, которой она заговорщицки улыбнулась. И пока Тушнов гадал, что это все значит, их с Настей оставили в палате одних. 

– Ы-ы-ы… – дернула та головой. 

– Ты хочешь, чтобы я это прочитал прямо сейчас?