Требуется влюбленное сердце - Марина Крамер

– Я ее даже не знаю! А вы… с вами…

Лена сдалась. Она понимала, что говорить с незнакомым следователем куда сложнее, придется многое повторять заново, а она все-таки в курсе.

– Хорошо, Дарья Юрьевна. Договоримся так. Сегодня уже поздно, а вот завтра с утра мы могли бы встретиться.

– Лучше приезжайте ко мне, так, наверное, будет проще.

– Хорошо. Я предварительно позвоню.

– Я вообще-то не отвечаю на телефонные звонки, но ваш номер сейчас помечу.

– С вами точно все в порядке, Дарья Юрьевна? Вы кого-то боитесь?

И тут Жильцова рассмеялась:

– Мне больше некого бояться. Все самое ужасное в моей жизни уже произошло, и угрожать мне больше некому. До завтра, Елена Денисовна.

– Вообще больше ничего не понимаю, – откладывая трубку на стол, пробормотала Лена.

– Что здесь у тебя? – в кухню ввалился Андрей с остывшим чайником в руке. – Давай-ка свежего вскипятим и заварим, а то выдули все.

Пока он наливал воду и устанавливал чайник на нагревательную платформу, Лена все пыталась осмыслить то, что сказала Дарья.

– Несомненно, в Америку она летала за подтверждением своих догадок, и это явно связано с ее подругой, – проговорила она вслух. – Только почему тогда она сказала, что не сможет ничего доказать? Если Соледад что-то знает, то почему бы ей не дать показания? Хотя после того, как она фактически обворовала своего любовника, ей, конечно, сюда не с руки приезжать, может быть, все дело в этом…

– Ты чего там бубнишь? Давай погромче, Юлька все равно по телефону треплется с каким-то поклонником. – Андрей уселся за стол и нетерпеливо забарабанил по столешнице пальцами: – Не томи, Ленка, что случилось?

– Хотела бы и я это понять. Позвонила Жильцова, сказала, что знает, кто убил Полосина, но доказать не может.

– А я знаю, кто вечерами в подъездах гадит, но доказать тоже не могу, – отозвался Андрей. – Что с того? Мне кажется, она на самом деле психическая: то таблетки жрет, то в Америку улетает, перемахнув через изгородь психушки.

– Не преувеличивай и не передергивай. Да, она слегка нервная – но ты ведь не будешь отрицать, что у нее есть вполне веские основания таковой быть?

– Еще бы. Но если мы будем вот так кидаться на любой бред истерички, чтобы его проверить, тогда точно ничего никогда не раскроем.

– Думаешь, разговор пустой?

– Да я в этом уверен. Доказать она не может! А смысл тогда звонить? Слова к делу не пришьешь, нужны доказательства. Их нет, значит, время потрачено впустую.

Это как раз Лена отлично понимала. Никто не станет снова открывать дело, по которому уже вынесен приговор, без приличных доказательств.

– Но поговорить с ней я все равно должна. Может, пойму, как и где найти эти самые доказательства.

Паровозников только рукой махнул – знал, что спорить с Леной, когда она приняла решение, абсолютно бесполезно.

Первое, что бросилось Лене в глаза на парковке у дома Жильцовых, был тот самый синий «Фольксваген Гольф». Как же все-таки Дарья собирается выгораживать мужа, когда даже машину их свидетель видел в ночь убийства во дворе дома ее матери? Нет, определенно, Андрей прав – не стоило сюда приезжать.

Дарья открыла двери сразу же, видимо, прислушивалась к движению лифта. В квартире пахло свежим кофе и ментоловыми сигаретами.

– Никогда не курила, и вдруг… – извиняющимся тоном проговорила хозяйка, когда Лена перешагнула через порог. – Ой, а что это с вами? – заметив трость, удивилась Дарья.

– Ногу сломала, сейчас уже все почти в порядке, хожу понемногу, просто пока с опорой.

– Извините, что я вас заставила ехать… надо было сказать…

– Ничего, меня на машине привезли и заберут потом.

Андрей вынужден был уехать – срочно вызвали на осмотр места происшествия, но он пообещал приехать потом и отвезти Лену домой.

– Проходите в комнату, я сейчас туда кофе принесу, – показав рукой на распахнутые дубовые двери, пригласила Дарья. – Располагайтесь там как вам удобно.

Лена облюбовала место в мягком кресле, возле которого увидела пуф для ног, подумав, что сможет им воспользоваться, если разговор затянется. «Хорошо, что брюки надела, можно и ногу закинуть».

Дарья вернулась из кухни с подносом, на котором принесла кофейник, сливочник, сахарницу и две тонкие фарфоровые чашки на блюдцах. Поставив кофе перед гостьей, взяла свою чашку и села на диван, поджав под себя ногу:

– Ничего, если я так… неофициально?

– Вы ведь не на допросе, Дарья Юрьевна. Так о чем вы хотели поговорить со мной? – Лена сделала глоток кофе и приготовилась выслушивать тираду о невиновности Виктора Жильцова, но Дарья, мягко улыбнувшись, вдруг сказала:

– Вы никогда не думали о том, что какая-то мелочь может изменить вашу жизнь до неузнаваемости, Елена Денисовна?

Лена пожала плечами:

– Иногда подобное приходит мне в голову, но я не задавалась целью это анализировать.

– А у меня вот образовалось неожиданно много свободного времени, и я кое-что поняла. Постараюсь не очень вас нагружать своими мыслями, но мне хочется рассказать обо всем, что предшествовало событиям с Витей, так будет понятнее. Вы не против?

– Раз уж я здесь… Возможно, я действительно что-то пойму.

Иногда какое-то незначительное событие оказывается судьбоносным. Я никогда прежде об этом не задумывалась, хотя выяснилось, что подобных событий в моей жизни вполне достаточно. Взять хотя бы злополучную поездку в Прагу год назад, с которой все и началось. Имей я возможность отказаться – и кто знает, как бы развивалась наша жизнь дальше, кто был бы жив, кто показал бы свое истинное лицо… Но уже ничего не изменить, все сложилось так, как сложилось, и повлиять на это я не могу. Мне остается только вспоминать и перебирать в памяти моменты, в которые я была так отчаянно, так бессовестно счастлива, что это оказалось для кого-то непереносимо.

«Эх, все-таки Витька у меня – самый лучший».

Это было первое, что пришло мне в голову, когда за три дня до отъезда я держала в руках пухлый конверт с билетами и бронью на отели. Кому из мужей придет в голову отправить свою жену праздновать день рождения за границу, да еще оплатить дорогу ее подругам, а?

Ни Ирка, ни Лера, ни, тем более, Соля не верили в это до последнего, до того самого момента, когда мы вчетвером оказались в аэропорту и прошли паспортный контроль. Когда кутерьма с ремнями, обувью и проходом через металлоискатель закончилась и мы ввалились в накопитель, Соля, поправляя прическу, изрекла: