Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

«Лицемеры», – подумал он. С профессиональной точки зрения Ларс Бьорн, пожалуй, заслужил все это, но если разобраться получше, то получается, что его ненавидели, был он тупица и неверный муж, виновник ужасного несчастья Асада. Поэтому, когда все сняли головные уборы в знак уважения к покойному и как по команде сунули их под мышку, Карл сохранил свой на голове. «Ха, Ларсу Бьорну на это с высокого дерева», – подумал он, но тут его настиг мрачный взгляд начальника отдела убийств.

«Черт бы побрал это государственное погребение», – подумал Карл и снял головной убор.

Прямо перед гробом стояла вдова Ларса Бьорна с детьми, пытаясь сдерживать рыдания. За ними был Гордон с красными глазами и следами слез на щеках, и немного в стороне от них стоял невысокий смуглый человек с растрепанными курчавыми волосами и такой печалью в лице, что Карл тут же отвел взгляд.

Через несколько дней будут хоронить Йесса Бьорна, и понятно, что присутствующих будет значительно меньше. Может быть, Асада гложет мысль, что он не сможет там быть?

Карл перевел взгляд на интерьер церкви Грундтвига[32], которая обилием органных трубок на желтом кирпичном фоне поражала воображение. Во время церемонии весь центральный проход был завален венками и букетами, а от звуков мужского хора полиции трепетали флаги Даннеброг[33], и пространство церкви отзывалось эхом. Священник заходился от восторга, объявляя об одной заслуге покойного за другой, и Карла в конце концов чуть не стошнило. За долгие годы он потерял много хороших коллег, погибших при исполнении служебного долга, умерших от болезни или из-за несчастного случая, но их провожали более скромно. Так какого же дьявола потребовалось делать Ларса Бьорна суперзвездой?

Тут ему пришло в голову, что через год он будет стоять здесь снова, в этой церкви, а на руках Моны будет ребенок в крестильном одеянии. Он представил себе ее сияющую улыбку, а уж о его патриархальной ютландской матери, которая сшила эту семейную реликвию при свете рождественской свечи, и говорить не приходится.

И пусть вся эта шайка-лейка катится куда подальше.

– Очень прилично выглядишь, когда при параде, – язвительно заметила Роза на поминальном обеде. Вот какой она стала после того, как Карл отказался взять ее в Германию, куда сам отправлялся вместе с Асадом.

– Ну надо же совершить что-то необыкновенное ради невероятно популярного трупа, – ответил Карл и сделал широкий жест в сторону оживленно беседовавших знаменитостей в лице начальника полиции Дании, министра юстиции, начальницы полиции Копенгагена и всех прочих, собравшихся группами по мере уменьшения окладов, вплоть до куцых вице-комиссаров полиции, к каковым относился он сам.

– Во всяком случае, всех тут популярными не назовешь, – сказала она еще более язвительно, с явным намеком на него.

Карл подошел поближе к столу с красным вином и легкими закусками, вокруг которого сгрудилась толпа молча жующих и пьющих гостей. Он попробовал вежливо проникнуть к угощению, но никто не отреагировал и даже не посмотрел на него.

Наконец он бросил свое северно-ютландское тело вперед и просунул локоть, как пику.

– Извините, – сказал он, и соседи с проклятиями отодвинулись в сторону.

Затем он схватил бутылку красного вина на глазах у опешившего официанта и удалился. Хоть что-то он должен был получить за свой труд.

Редактор «Орес дель диа» Монтсе Виго была непробиваема. Немногословна, неконтактна, без намека на желание кого-либо очаровать.

– Как я уже сказала твоим коллегам, мы не даем сведений о наших сотрудниках. Хоан Айгуадэр выполняет очень рискованное и важное поручение. И ты не имеешь никакого права путаться у нас под ногами.

– Замечательно, пусть так. Но учти, что в таком случае твоей наверняка очень толстой заднице не поздоровится.

– Что?!

Карл посмаковал свой перевод на английский язык и пожал плечами. Ее внимание он, во всяком случае, сумел привлечь.

– Ты не хочешь предоставить мне эти сведения, но ведь весь мир читал статьи Хоана Айгуадэра и знает, что он уехал в Германию и уже несколько дней находится там, – сказал Карл. – Полиция Копенгагена расследует одно очень серьезное дело о подготовке теракта, и информация об этом Галибе и его перемещениях имеет важнейшее значение. Если ты не свяжешь меня с Хоаном Айгуадэром, то по твоей вине погибнут невинные люди.

Она сухо засмеялась:

– И это говорит гражданин Дании, которая рисунками Мухаммеда разожгла пожар во всем мире[34]. Сколько невинных людей тогда погибло?

– Вот что! Я скажу тебе одну вещь, слушай меня внимательно. Если ты думаешь, что совершенно нормально переложить ответственность за идиотское толкование безграничной свободы слова несколькими людьми на целую нацию, то ты просто дура. Но так как я не думаю, что ты дура, и говоришь все это в запале, я спрошу тебя еще раз. Одному моему сотруднику, которого я люблю, и его ближайшим родственникам угрожает Галиб, о котором пишет Хоан Айгуадэр. Если я пообещаю тебе, что ты будешь первой, кто потом получит всю историю, а я никогда не буду вредить ни Хоану Айгуадэру, ни его работе, получу я номер его телефона?

Карл мог быть собой доволен. Но по номеру, который дала ему Монтсе Виго, никто не ответил.

«Гм, попробуем еще разок», – подумал он и покосился на красное вино, заманчиво стоявшее на столе.

– За тебя, Ларс Бьорн, – едва успел он произнести, приложив стаканчик к губам, как в открытой двери появился начальник отдела убийств.

– Ну и ну, – был единственный комментарий Маркуса Якобсена, но и этого было более чем достаточно. – Карл, я поговорил с Гордоном и Асадом после похорон, – сказал он.

Карл отставил стакан.

– В отличие от тебя, они, как и многие другие, были потрясены смертью Бьорна. В подобных случаях тебе надо проявлять больше рассудительности. – Он приподнял воображаемую шляпу. – Как я понял, вы собираетесь проводить полицейское расследование в Германии во время вашего отгула, это верно?

Карл покосился на стаканчик вина. Глоточек сейчас не помешал бы.

– Полицейское расследование? Не-ет, – сказал он. – Мы действительно планируем кое-что выяснить, но так, как это сделали бы простые граждане. Поэтому можете не беспокоиться. Задерживать никого не будем.