Викинг. Бог возмездия - Джайлс Кристиан

Хагал не обратил ни малейшего внимание на его обидные слова. Он получил свое имя Песнь Ворона благодаря историям, которые, как поговаривали, были прямыми и честными, без прикрас и особого искусства, хотя сам Хагал утверждал, что его прозвали так из-за умения находить сокровища и разные ценные мелочи в окружавшем его мире и превращать их в блестящие песни.

– Я бы не поверил им, если б сам все не видел, – сказал скальд и выпучил глаза так, что они стали похожи на вареные яйца чайки.

– Они нашли его в какой-то дыре в Тюсваре, где он накачивался элем и получал гроши, скармливая тамошним жителям истории, к которым сам не имел никакого отношения.

– А ты хотел, чтобы я умер от голода, Улаф? – поинтересовался Хагал. – Ярлов и медовых залов стало гораздо меньше, и я зарабатываю на жизнь чем могу.

– Следи за языком, скальд, – прорычал Улаф, и Хагалу хватило совести покраснеть.

– Как долго? – спросил Сигурд, переводя взгляд с Улафа на Асгота.

– Шесть дней, – ответил Улаф. – Асгот оставил бы тебя там еще на три, но я подумал, что, когда снова встречусь с твоим отцом в чертогах Бога-Копьеносца, мне не удастся найти объяснение тому, что я оставил тебя умирать привязанным к дереву посреди вонючего болота.

– Шести дней достаточно? – спросил Сигурд у Асгота.

Взяв у Улафа чашку, он сделал еще несколько глотков, надеясь избавиться от обжигающего, точно пламя, комка, застрявшего в горле. Но руки у него дрожали, эль пролился на солому, и Улаф помог ему поднести чашку к губам.

– Должно быть достаточно, – заявил он.

– На третью ночь появился альдерман, – сказал Асгот, и его волчьи глаза сверкнули, словно сталь. – Он был худым, точно хлыст, с бледной, как кора березы кожей, под которой выступали кости лица, и одет в меха.

– Такое впечатление, что ты увидел собственное отражение в трясине, – вставил Улаф, но Хагал принялся ерзать на месте, будто кот перед миской с молоком.

Асгот поджал губы.

– У него были красные глаза, а на лице вытатуирован валькнут, знак самого Одноглазого. На спине висели лук и нож, в руках он держал чашу с алой краской. – Годи кивнул в сторону Сигурда и наставил на его лицо палец с волосяными кольцами. – Он тебя пометил.

Сигурд поднес руку к щеке и нащупал на коже, над линией бороды какую-то корку. Он поскреб ее пальцем и увидел под ногтями что-то красное.

– Альдерман имеет три способности, Сигурд, – начал Хагал голосом, которым рассказывают саги. Улаф и Асгот посмотрели на него, и он пожал плечами. – Когда я не говорю, я слушаю, – объяснил он.

– Он прав, – сказал Асгот Сигурду. – Альдерман может помочь тебе установить связь с духами животных, это способность его красной стороны; дар охотникам и следопытам. Еще ему по силам помочь тебе связаться с духами места – зеленая сторона. Очень полезная, если ты хочешь умилостивить мертвых.

– Могли бы сэкономить наше серебро, – пробормотал Улаф.

– И может помочь тебе оставаться незаметным, невидимым для твоих врагов, – продолжал Асгот. – Дар его коричневой стороны. – Он снова поднял вверх палец. – Но он даст тебе только одну способность, и лишь если ты ему понравишься.

Перед мысленным взором Сигурда возникли картины, которые ему открывались, и он мрачно посмотрел на Асгота.

– Там был кабан, верно, Сигурд? – сказал годи, не сводя с него глаз.

– Значит, ты тоже его видел? – спросил юноша.

Как так получилось, что Асгот разделил с ним видения? Или, по крайней мере, часть из них… С другой стороны, кто знает, на что способны годи?

– Когда альдерман пометил тебя, он что-то сказал, – продолжал годи. – Ты помнишь, что?

Сигурд покачал головой, но в следующее мгновение в его сознание упали три слова, подобные камням, брошенным в пруд.

– Кровь и огонь, – повторил он, удивленный тем, что произнес их, не меньше Улафа, потрясенного услышанным.

Асгот оскалился, а потом громко расхохотался, и его смех был таким жутким, что от него стыла кровь в жилах, и Хагал схватился за меч.

– Получается, что за тобой присматривает Хангагуд, Сигурд, – сказал годи, и в любое другое время Владыка Повешенных, прозвище Одина, оставило бы его равнодушным, но сейчас заставило вздрогнуть.

– Значит, мы уже можем покинуть это населенное духами место и отправиться крушить головы? – спросил Улаф, который встал и засунул большие пальцы за ремень.

В этот момент в дверях появился Свейн и радостно заулыбался, увидев Сигурда живым и сидящим на постели.

– Мы уходим? – спросил великан.

– Да, как только твой тупоголовый дружок сможет снова стоять на обеих ногах, – ответил Улаф, мимолетно улыбнувшись.

– Давайте уйдем сегодня, я могу его понести, – предложил Свейн.

Сигурд почувствовал вкус крови на языке, когда его потрескавшиеся губы расплылись в широкой улыбке, потому что время прятаться прошло.

И боги присматривали за ними.

Женщина на руках Вальгерды весила меньше ребенка, даже меньше ее бриньи, и это стало последней каплей. Вальгерда понимала, что Сигруте осталось совсем мало, самое большее несколько дней, возможно, даже меньше.

– Ты еще со мной? – спросила она и заметила, как дрогнули закрытые веки.

Значит, Сигрута еще не сдалась смерти, несмотря на то, что та окутала ее своим сильным запахом. Она была вёльвой и обладала даром предсказаний, умела призывать духов, чтобы те показывали будущее, однако не смогла предвидеть собственную смерть. Или просто не захотела поделиться своим знанием с Вальгердой, что еще сильнее, словно палка, разворошившая муравейник, разжигало ее гнев. Но он отступал, когда она смотрела на лицо женщины, которую держала на руках. Даже сейчас. И так было всегда.

– Мы уже почти пришли, – сказала Вальгерда.

Она ходила по этой тропе тысячи раз, часто в темноте, но сейчас старалась как можно аккуратнее ставить ноги, и вовсе не потому, что опасалась упасть. Она боялась, что любое неловкое движение, даже самое незаметное, может причинить боль вёльве, которая превратилась в кожу и кости.

Раньше Сигрута была красивой, с черными волосами и карими глазами, и такой живой и проворной, что Вальгерда называла ее «белочка», хотя никогда – в присутствии других людей, потому что подобными вещами не следует делиться с чужими. Кроме того, Сигрута возмущалась, когда она ее так звала, часто повторяя, что ей бы хотелось, чтобы Вальгерда считала ее привлекательнее белки.

Впрочем, Вальгерда знала, что на самом деле она ничего не имеет против этого имени, ведь его наполняло гораздо больше смысла, чем лежало на поверхности. Белка Рататоск бегала вверх и вниз по Мировому Дереву, передавая послания от орла, сидящего на верхних ветках, змею Нидхёггу, грызущему корни Иггдрасиля, и обратно.