Жена врага. Ты станешь моей - Мия Фальк

глуше, чем мне хотелось бы. Но я все-таки делаю театральную паузу.

Знаю, что сейчас за мной едут доктора. Мы с партнерами вроде как решили, кто во всем виноват.

Но хрен знает, успеют ли медики.

— Позволим же отцу проводить дочь под венец.

Фига я благородный. Сам хренею.

— С-сафонов… — шипит губернатор.

А я наклоняюсь вперед. Опираюсь локтями о колени иначе реально упаду.

— Я сделал все, что от меня зависело, Архипов. Дочь… выходит замуж за отца ребенка, — показываю на друга пальцем.

Так захотел сам Мурат.

Он вырос без папы и не хотел бы чтобы его отпрыск также рос.

Его выбор. Его решение. Я научился мириться с такими вещами. Кажется.

К тому же Игне приложится какое-никакое наследство и общественное положение. Особенно когда ее отец покинет нас.

В ушах вдруг остается сплошной звон.

В глазах темнота.

Доктора не успели.

Я все-таки потерял сознание.

***

Эльвира

Все в доме Сафонова понемногу налаживается кроме того, что мне никак не удается узнать, что с ним самим произошло.

Меня приказано охранять. Точнее нас.

Мурат принимает дела и я ему не мешаю.

Мне надо выспаться, хотя бы немного. Но сон не идет, едва я устраиваюсь в комнате в кресле моего сына.

Рядом крутится Влад.

— Все хорошо, — говорю я на ухо мальчику. — Все будет хорошо.

Делаю особенный акцент на слове “будет”.

Очень хочу в это верить.

Сон слепляет веки.

Меня как будто качает на волнах.

Сон короткий, прерывистый, тревожный.

Когда я прихожу в себя, то понимаю, что и нескольких часов не прошло. Меня будит врач, пришедшая проведать сына. У нее что-то падает на пол. Именно звук и приводит меня в чувства.

— Все хорошо, — проговаривает она.

Но мне почему-то в ее слова не верится.

Что-то по-прежнему ворочается в глубине души как маленький червячок.

Я встаю, кутаюсь в плед и первым делом разыскиваю Влада.

Он снаружи с теми охранниками, которые уже были приставлены к сыну Сафонова. От того, что Валерия нет рядом как-то неприятно ноет под ребром.

Я сталкиваюсь с Муратом до того как мальчик успевает меня заметить.

— Завтра вылетаете.

Я не сразу понимаю, о чем он мне говорит.

Слушаться помогает только то, что этот здоровенный мужчина обхватывает мои плечи руками. Тогда я вздергиваю голову.

— Что?

— Валерий повелел о вас позаботиться.

— Не очень понимаю, — встряхиваю головой.

Он вздыхает.

— Последняя воля, — улыбается невесело.

А я задерживаю дыхание надеясь на то, что мне просто показалось, что я услышала это “последняя воля”.

— Брак вы кажется заключили, — Мурат смотрит на меня исподлобья, — следовательно и сын и большая часть имущества остается в вашем распоряжении. Но несмотря на это я как бы все еще распорядитель этой самой воли.

Я замираю. Мне кажется, что леденеют пальцы. Это все не могло случиться так быстро, так скоропостижно.

Сбылась моя мечта. Я свободна. Никакого больше Эдуарда.

Но как-то от этого нехорошо.

Не ценой же жизни моего сына!

И мне почему-то непостижимым образом не хватает сейчас Сафонова.

— И? — срывается с губ. — Что вы сделаете, если я…

Я даже не знаю, что именно собираюсь ему ответить. Не получается сформулировать. Я просто хочу попрощаться с человеком, который подарил мне надежду. И не знаю как об этом сказать.

А еще мне плохо от того, что он исчез и меня это пугает.

— Вас ждет рейс в Европу, — чеканит Мурат. — Лучшая больница…

Звучит очень правильно.

Но мне странным образом кажется, что я не должна уезжать прямо сейчас.

Сафонов казался мне непотопляемым. Слишком сильным. Он вырвал меня из круга саморазрушения. Я почему-то уверена в том, что он сумел бы помочь моему сыну.

В том, что только рядом с ним все еще может получиться.

— Я могу его увидеть?

Мурат опускает глаза.

— Вам здесь оставаться опасно. То, что провернул Сафонов…

— А ему?

Скалится.

— Ему не привыкать. Как и мне.

От этих слов становится чуть легче. Значит, живой.

— Мы договаривались, что я за всем тут пригляжу, пока все не уляжется. Вам ни к чему лишние проблемы.

Хватаю Мурата за руку. Сильно сжимаю пальцы и уверенным голосом проговариваю:

— Что с ним?

Тот прикрывает веки и наконец сдается.

— Была клиническая смерть пока везли в больницу. Он доигрался. Пулевое ранение в плечо. Потерял слишком много крови.

— А сейчас? — губы едва шевелятся.

Мурат пожимает плечами.

— Без сознания. По крайней мере я не получал новой информации от врачей.

Я понимаю, что Мурат скорей всего щадит мои уши.

Ноги как-то сами по себе перестают держать и я пошатываюсь, вытягиваю руку и опираюсь на стену. Мурат встает с другой стороны, смотрит на меня разом с удивлением и сожалением.

— Губернатор погиб, — говорит вкрадчиво, — тебе лучше не иметь к этому отношения. Ни тебе, ни мальчикам. Сафонов предвидел, что может начаться травля… пока еще был на ногах.

— Зачем? — я решаюсь произнести только эту фразу.

Мурат какое-то время молчит, смотрит в небо.

— Он привык защищать тех, кто ему дорог. Он так устроен. Я ему говорил, не дотянешь. Говорил!

Кулак моего собеседника ударяется в стену.

— Могу увидеть его до отлета?

Мурат какое-то время разглядывает меня с головы до ног.

Потом кивает.

Вечером действительно начинается возня. Нас всех готовят к санэвакуации. Никогда еще такого не видела и надеялась, что такого со мной никогда и не будет.

Теперь же приходится принимать все как данность. Впервые лечу за границу без какого-либо багажа, с двумя детьми, один из которых вовсе и не мой. Он — сын моего нового мужа, брак с которым я вообще поначалу посчитала ничем иным как шуткой.

Сейчас на меня обрушилось столько всего, что мне кажется, даже падение метеорита меня не испугает.

Нас всех готовят к отъезду в аэропорт, но между делом я еще раз напоминаю Мурату мою просьбу.

Хочу увидеть Валерия и хоть как-то поблагодарить за то, что сражался за нас.

По пути мы действительно делаем небольшую остановку. Я покидаю автомобиль скорой со смешанными чувствами — разве я имею право моего сына оставлять? И ради кого? Ради какого-то случайного мужчины?

Закидываю сумку на плечо, поправляю прилипшую к спине кофту — в салоне было жарко.

Нет, я иду не к случайному мужчине, а к человеку, которому очень многим обязана.

И я впервые так боюсь.

С бедой, которая случилась с сыном, как мне кажется, я смирилась давно. А здесь что-то другое.

Я потеряла до того, как успела найти.

А я очень хотела бы узнать его настоящего.