Моменты счастья - Алекс Дубас

Надо сказать, что «Запорожец» выглядит идеально. Ни одной царапинки. Иногда он его заводит. Переставляет на соседнее место. Иногда что-то «ремонтирует». И все! И никуда на нем не ездит!

То есть эта машина у него, видимо, что-то вроде кошки или собаки…

Вторая «постоянная картина», которой я любуюсь, – это «мальчик на мотоцикле», который очень часть приезжает к своей девушке в соседний подъезд. Девочке, кажется, не более двадцати лет. Иногда они стоят и болтают. Иногда надевают шлемы и куда-то едут… Иногда просто долго целуются.

И это счастье.

Лето 1991 года. Мне десять лет, рядом вся моя семья: папа, мама и младшая сестра. Я лежу на раскаленных круглых камнях крымского поселка Рыбачье. Ослепительное солнце, а я забыла панамку, сквозь сон слышу ленивое: «Пирожки-и-и-и, кому пирожки-и-и-и-и». Хочу пирожок, но придавлена к камушкам жарой, ленью, дремотой. Рядом смешно распластался на покрывале друг моих родителей, нелепо оттягивая пальцами мешки под глазами, чтобы загар схватился равномерно. Этот возраст так далек для меня. Почти недосягаем. Мне хорошо. Я просто счастлива, и ничего больше не надо.

Июнь 2008 года, я сижу в поезде Калуга – Москва, а мой молодой человек снаружи рисует на грязном стекле сердце, и на его глазах слезы. Он скоро улетает, как мы тогда думали, на месяц… Я стараюсь не смотреть на других пассажиров. Мне грустно и тяжело расставаться с ним, но я чувствую – я счастлива, потому что впервые в жизни понимаю, что такое полноценная, необъятная и ответная любовь…

Москва, ранее утро, и я гуляю с собакой, мне тридцать восемь лет. Вокруг лето (зелень, птицы поют, много зелени), в голове крутятся мысли о работе, о сыне, который поступает в институт, об отсутствии любимого мужчины в жизни и так далее. И вдруг я понимаю, что я абсолютно счастливая женщина, у меня есть практически все в жизни, что мне надо (здоровые сын и мама, большая и дружная семья, сложная, но очень любимая работа). Улыбаюсь…

1995 год, сентябрь. Сыну месяца три, я купаю его перед сном, одеваю и беру на руки. В этот момент подбегает дочка, ей совсем недавно исполнилось два года. Она пухленькая, вся в кудряшках. Корчит плаксивую рожицу и просится на руки. Поднапрягшись, поднимаю ее тоже. Спину слегка ломит, и в ногу отдает привычная в тот момент боль. В мою грудь уткнулся один маленький носик, а в щеку дышит другой. Я несу их в детскую. Полные руки счастья.

Мне тринадцать, и я просто катаюсь на самом крутом велике «Кама». Жанна Агузарова, Виктор Цой и Дин Рид. Любимый кот Чертик. И фотик «Смена 8М». И я не хочу «становиться взрослой». Интуитивно.

Наверное, моменты счастья иногда стираются, но одно я запомню точно на всю жизнь. Лето 2013 года, мы с моим молодым человеком на маленьком острове в Индонезии, полный отрыв от цивилизации… Ночь, лежим на пляже, на небе виден Южный Крест, в море светящийся планктон, как сказка или сон… И я спрашиваю: «О чем ты сейчас думаешь?» Он: «Абсолютно ни о чем, но я так счастлив…» Эта полная пустота от всяческих мыслей, наверное, и было счастье… когда ты не можешь осознать всю важность момента и мысли просто стираются…

Лето 1991 года. Радонеж. Я впервые поднимаюсь сам над землей на первом воздушном шаре, сделанном с друзьями на нашем воздухоплавательном заводе. Из меня вдруг вырывается песня «Из-за острова на стержень, на простор морской волны…». И гаснет под ревом двух газовых горелок, которые я врубаю одновременно, поджаривая воздух в оболочке шара, который набирает высоту. Я пытаюсь перекричать горелки… Из меня, как из этих газовых форсунок, вырывается пламя счастья и уносит вместе с шаром ввысь…

Декабрь 1986 года, мне три года. Сегодня дедушка забирает меня из детского садика. Время уже позднее, и на улице уже совсем темно. Кругом сугробы и мерцающий снег. Дедушка везет меня домой на санках, а я, укутанная как капуста, так что торчит только мой нос, лежу и смотрю в звездное небо. Такое чистое оно бывает только тогда, когда на улице сильный мороз. Сегодня звезды светят особенно ярко. Мне хорошо, меня ничто не беспокоит. Я просто есть! Перед собой я вижу большую и сильную спину мужчины – моего дедушки. Я чувствую себя в безопасности и уверенности, что за этой спиной мне ничто не угрожает, я счастлива.

Весна 1998 года. У нас недавно умер папа. Мне десять лет, брату – тринадцать, маме – тридцать шесть. Пока не известно, как жить дальше. Папин, а в дальнейшем будущем и мамин хороший друг дядя Володя в то время одним из первых начинает заниматься розничной продажей заморских брендов типа хершейс, галина бланка, проктер энд гэмбл и т. д. Мама привозит нас к дяде Володе в ангар, где тот вручает нам по огромной картонной коробке, и запускает в темноту ангара со словами: «Берите все, что хотите». Мы с братом с круглыми глазами и восторженными криками жадно набираем в свои коробки блоки шоколадок, печенья, чипсов, чупа-чупсов, и жевательной резинки, а мама тем временем скромно кладет в свою коробку предметы для хозяйства. Мы забылись хоть не надолго… Я счастлива! Спасибо дяде Володе за эти минуты счастья в столь сложное для нас время.

Кусочек счастья. Когда я мог передвигаться, я ходил в церковь. Именно ходил! Я мог ездить на автобусе, это заняло бы двадцать минут, но я шел, опираясь на две палки, около двух часов! За это время я успевал настроиться на общение с Богом и избавиться от накопившихся обид. Я был безмерно счастлив, переступая порог церквушки! Теперь я лежу, уже четыре года, и мне очень не хватает этих изнурительных походов в церковь и общения с Богом и людьми.

Бабушка маленькая (потому что маленькая), я так называла ее всю свою жизнь. Все воспоминания о ней – это счастье. Мы не делали ничего сверхъестественного, не покоряли горы, не летали в космос, она была рядом, как я себя помню, она меня любила, а я ее, ей было со мной интересно, а мне с ней.

Я путешествую по Азии уже несколько недель. Совершенно внезапно я меняю свой маршрут в пользу вулканов Бромо и Иджен. После бессонных суток в пути и бодрого дня в Джокьякарте я снова отправляюсь в долгий путь. Мы приезжаем в отель у подножия вулкана Бромо к ночи. Холод зверский. Теплых вещей не так много, надеваешь на себя все, что в рюкзаке, и укладываешься спать. Еды купить не успеваешь, и все, что съедено тобой за сутки, – печенье «Орео».