Месяц на пределе. Как я жил и тренировался со спецназовцем - Джесси Ицлер

Я выглянул из окна своего офиса. Валит снег, компьютер показывает –10 °C.

— Вас понял, — улыбнулся я в трубку. — Похоже, сегодня будет плюс двадцать и солнечно.

За прошедшие годы моя жизнь успела сильно поменяться. Главным образом в том, что касается размера нашей семьи. Мы с Сарой завели еще троих детей и перебрались в Атланту насовсем. Новоприбывшие члены нашего семейства не знают «котика» (пока что), а вот Лейзер, которому уже шесть, то и дело вспоминает его как супергероя. На днях у нас заглохла машина, и старший сын тут же придумал решение:

— Пап, зови «котика»! Он поднимет машину на руки и отнесет к нам в гараж!

Так точно, сынок!

К сожалению, морпех не примчался, паря под облаками в развевающемся плаще. Нашу машину приехали чинить обычные механики. «Котик» уехал и оставил в жизни семейства Ицлеров зияющую дыру. Я прочувствовал ее сильнее всех. У меня случилось что-то типа «фитнес-похмелья»: я был совершенно разбит. Забросил тренировки на полтора месяца. Насколько «котик» мотивировал меня, когда был рядом, настолько быстро исчезла эта энергетика после его отъезда. Испарилась, как утренний туман в Центральном парке. Мне потребовались долгие недели, чтобы снова войти в тренировочный ритм. Но затем случилось нечто удивительное. «Котик» зазвучал у меня в голове. Громко и четко, словно голос Оби-Ван Кеноби[30].

Мой мастер-джедай стал являться мне в мыслях. Буквально в любой ситуации я начал спрашивать себя: «Что бы сделал «котик»?» Можно сказать, завел себе мысленный хештэг #чбск. Я слышал голос «котика» на долгих дистанциях («Ерунда, есть ноги — можешь бежать!»), он нашептывал за рабочим столом («Проверка на бёрпи») и не затихал весь день («Управляй своим разумом»). Перед моим внутренним взором представало суровое лицо морпеха. Он видел меня спящим и чувствовал, когда я уже проснулся. Ему было известно, хорошо я себя вел или плохо… как в той песне про Санта-Клауса[31]. От него не укрывалась ни одна мелочь.

Хотя его спальня пустовала, присутствие «котика» незримо ощущалось в доме. Многие его уроки я накрепко затвердил, и они стали неотъемлемой частью моей личности. Оказалось, «котик» повлиял не только на мое тело, но и на разум. Что бы мы ни делали — прыжки в ледяное озеро, смертельная жара в парилке и другие сумасшедшие штуки, — все это имело целью натренировать мою главную мышцу: мозг. В особенности навык концентрации на задаче. Я узнал, что, постоянно выгоняя себя из зоны комфорта, повышаю свою устойчивость к разным неожиданностям и препятствиям. Мне становится хорошо от того, что я делаю себе нехорошо. Вот что значит волевое мышление.

Настойчивость и несгибаемость в достижении долгосрочной цели — вот ключ к успеху. Я всегда знал эту схему, но «котик» помог ее переосмыслить и упростить: никогда не сдавайся. Постоянно ставя себя в новые, сложные ситуации, я создал в голове такое русло для мыслей, которое заставляет меня двигаться вперед, даже если сопротивление обстоятельств чересчур велико. Теперь я не пасую, а бросаюсь в атаку. Спасибо, «котик».

Можно сказать, что «котик» стал моим «тотемным животным» и я ношу его образ с собой. Как тогда на реке Гудзон пару лет назад. У меня была пятидесятикилометровая гонка по сапсерфингу[32] вокруг Манхэттена. Маршрут пролегал от пирса Челси, через Колумбийский университет, затем поворот на Ист-Ривер и финиш у Бруклина. Течение было непредсказуемым, и управление доской отнимало много сил. Прямо скажем, Гудзон — не лучшее место для сапсерфинга. Порой приходилось грести что есть мочи, чтобы проплыть каких-то десять метров. И как только делаешь передышку, тебя относит обратно на пятнадцать. В подобном режиме быстро истощаются не только физические, но и моральные силы.

Когда я прибыл к месту сбора, то осознал, что крупно прокололся. Мои соперники были как на подбор: что ни парень, то звезда спорта или атлант, сошедший с постамента. На сапсерфинг они ходили, как люди ходят на работу. За годы участия в гонках их доски обросли множеством хитроумных приспособлений: крепко установленная система для питья, примотанные скотчем энергетические батончики, суперсовременные навигационные гаджеты… Безукоризненная аэродинамическая форма их досок окончательно повергла меня в уныние. Свое плавсредство я купил неделю назад по интернету. И теперь, сравнивая его с чужими, я обнаружил, что моя доска мало того что гораздо короче — она еще и тяжелее. Ни о каких обтекаемых формах и речи не было. Черт, лучше бы я взял свой надувной плот из-под кровати.

Что меня добьет быстрее: солнечный удар или обдирающий кожу ветер? Все 50 километров мне предстояло плыть по воде с сильным течением против ветра, да еще по сорокаградусной жаре. Моя доска годилась лишь для рекламы пива. Будь я ростом метр с кепкой, может, и смог бы без приключений покататься по тихому озеру туда-сюда, но на такой дистанции, в такую погоду — это был явный провал. Мне пришлось срочно напрячь мозги. Чтобы убрать лишний вес, я передал все запасы (воду, еду, солнцезащитный крем и даже спасательный жилет) своим приятелям — братьям Янгам. Они собирались плыть неподалеку на байдарке, взятой напрокат. Пусть тащат груз, подумал я, и эти десять часов гонки пройдут чуточку легче.

— Не отрывайтесь далеко, ребят, — попросил я. — Вы теперь моя команда.

Как только дали старт, сотня участников рванула с места и рассыпалась по всему Гудзону, бешено колотя веслами. Но не успел я сделать и сотни гребков, как мои верные оруженосцы Майк и Роб[33] скрылись из виду. Я балансировал на волнах, озираясь по сторонам, но их и след простыл. Наконец мне удалось разглядеть товарищей на берегу. Что они там забыли? Как выяснилось впоследствии, «байдарка не подходила для плавания в непогоду». Представляете, так и сказали!

Тут-то я и понял, что пришла пора призывать внутреннего «котика». Мне предстояло осилить десятки километров по реке без питья, еды и без защиты от солнца. Команды «котика» сложились в мантру, и я без конца прокручивал ее в голове: «Вперед, засранец, поднажми!»

Когда две трети гонки были позади, надо мной быстро пронеслась тень. Это был мост — не уверен, какой именно, но очень похож на Трогс-Нек. Как только кончик доски вышел на солнце, кто-то позвал: «Ицлер! Ицлер!»