Наследство Пенмаров - Сьюзан Ховач

Джон Т. Эпплбай. «Генрих II»

1

К этому времени Марк был уже очень состоятельным молодым человеком. В придачу к деньгам Пенмаров он унаследовал довольно скромную часть состояния своего отца и львиную долю денег по завещанию кузена своей матери Роберта Йорка, который умер вскоре после Лоренса в конце 1890 года. К тому же Марк должен был унаследовать состояние матери после ее смерти, так что у него были и еще перспективы. Я не вникала в его финансовые дела, потому что он ясно дал мне понять, что это не женское дело, но однажды все же сообщил мне, каким капиталом владеет, и от этой суммы голова у меня пошла кругом. Я не могла даже представить себе такого несметного богатства.

Единственной, кто кроме Марка получил существенные деньги по завещанию Жиля Пенмара, была его приемная дочь Кларисса. Она приехала в Пенмаррик из Лондона на похороны, а двумя днями позже, после службы, к нашему величайшему изумлению, пришла с визитом к нам в Морву.

Согласно зилланским сплетням, мисс Кларисса Пенмар достойно поддерживала семейную традицию буйной жизни. Всем было известно, что она крайне беспутна. Поговаривали даже, что у нее бывали шуры-муры с конюхами из Пенмаррика, хотя мне не верилось, что женщина, воспитанная как леди, могла опуститься так низко. Я никогда ее не видела, потому что Марк не общался с родственниками из Пенмаррика, и даже теперь, когда Кларисса пришла на ферму Деверол, Марк не разрешил мне с ней увидеться.

— Я один ее приму, — сказал он, заранее распаляясь. — Мы с ней давние враги, и мне не хотелось бы втягивать тебя в наши ссоры.

Меня удивила его явная неприязнь к Клариссе, потому что она казалась одной из самых привлекательных девушек, которых я когда-либо встречала, и мне думалось, что ее прелестная внешность не могла не произвести впечатление на Марка. Но я не стала с ним спорить, а просто с любопытством ждала в кабинете, пока он разговаривал с ней в гостиной. Я уже думала, что больше ни секунды не смогу сдерживать любопытство, когда услышала, как дверь гостиной открылась. Я ждала, прислушиваясь. К моему удивлению, Марк провел гостью через холл на кухню, а потом на второй этаж. Я с трудом заставляла себя оставаться в кабинете, зная, что Марк рассердится, если я его ослушаюсь, поэтому ограничилась тем, что приоткрыла дверь и напрягла слух.

Вскоре они снова спустились и остановились в холле.

— И все же мне трудно себе представить, зачем тебе понадобилось жить здесь, Кларисса, — откровенно сказал он ей. — Было бы более естественно, если бы ты захотела купить мой дом в Лондоне, а не этот в Морве.

— Напротив, — произнесла Кларисса Пенмар своим вкрадчивым, хорошо поставленным голосом. — Мне так надоел Лондон! Дорогой Марк, уж ты-то можешь это понять. Ты променял его на это местечко, следовательно, лондонское общество наскучило тебе так же, как и мне теперь. Меня раздражают предрассудки, в соответствии с которыми девушка должна выйти замуж как можно быстрее, и желательно за богача; надоели танцы, ужины, скучные приемы; надоело, что в Лондоне надо останавливаться только у друзей, а в противном случае остается только похоронить себя в этом ужасном мавзолее на гребне скал. Не представляю, почему ты хочешь жить там, дорогой Марк! Ах, мне надоело даже то, что мне все надоело! Теперь, когда папа умер, у меня наконец есть средства, чтобы поступать так, как я захочу, и ехать, куда мне заблагорассудится. Как только я услышала, что миссис Барнуэлл говорит об этом доме, о том, каким приятным и уютным он стал заботами твоей жены, я решила, что могу попробовать здесь пожить. Вполне возможно, что я не останусь здесь надолго, но мне хочется попробовать, мне нравится новизна жизни в доме, в котором когда-то жил рабочий класс! Я сейчас одержима новизной — это, на мой взгляд, единственное лекарство от скуки, а для таких людей, как мы, рабочий класс должен казаться чем-то новым… Дорогой Марк, не смотри на меня так! Я же ничего не имею против того, что ты женился на вдове фермера! Лично я считаю, что представители низших слоев очень даже возбуждают чувственность.

У меня дух зашелся от ярости, а Марк протянул:

— Да, я слышал о твоем пристрастии к конюхам Пенмаррика. До свидания, Кларисса. Если желаешь купить этот дом, уведоми о своем решении моих юристов в Пензансе, и они оформят сделку от моего имени. — И она едва успела попрощаться, как он с грохотом захлопнул входную дверь.

Узнав, что Кларисса решила купить ферму Деверол, я обрадовалась, что Марк так невзлюбил это место. У прихода Морва и прихода Зиллан была общая граница, а ферму Деверол и Пенмаррик разделяло менее шести миль. Кларисса же была из тех, кого очень привлекают чужие мужья, особенно, если больше нечем развлечься. А шесть миль не крюк для такой женщины.

Нам пора было уезжать с фермы Деверол, но Марк опасался, что переезд меня утомит, потому что у меня к тому времени был уже поздний срок, и хотел оставаться в Морве до тех пор, пока не родится ребенок. Но меня терзал необъяснимый страх — я боялась рожать ребенка в том самом доме, где умер Стефен, и хотя Пенмаррик в то время был самым неприглядным особняком, какой только можно себе представить, мне страстно хотелось переехать туда как можно скорее. Марк посоветовался с доктором Солтером, и они решили пойти мне навстречу.

Ясным майским днем в Пенмаррике, в большой башенной комнате с видом на море, родился мой второй сын.

2

На этот раз роды были легкими, а мое выздоровление быстрым. Я решила, что, в конце концов, была права, и рождение ребенка было очень простым делом. Малыш рос быстро; вскоре стало ясно, что он будет таким же очаровательным, как и Стефен. Мне хотелось назвать его в честь отца, но Марк сказал, что впоследствии это приведет к путанице, и мы окрестили сына Маркусом. Волосы мальчика, хоть и реденькие, были очень темными, и я решила, что со временем они превратятся в густые темные волосы Пенмаров, но у него были мои голубые глаза и светлая кожа, поэтому казалось, что он будет похож на нас обоих. Вскоре я поняла, что он отличается от Стефена: чаще плачет, чаще смеется, требует больше внимания, хотя развивается и медленнее.

Но я не могла вечно тосковать по Стефену. У меня просто не оставалось на это времени. Как только я оправилась после родов, мне пришлось заняться ужасным старым особняком, который стал теперь нашим домом, и вскоре я обнаружила, что предстоит совершить огромные преобразования. Теперь вся моя энергия уходила на то, чтобы сделать дом удобным для жилья.

Трудно найти слова, чтобы описать Пенмаррик. Такие дома могут вызвать только сочувствие к аристократам, вынужденным всю жизнь провести в мрачных, продуваемых сквозняками, отвратительных хоромах. Как рассказал мне Марк, особняк был сооружен из обычного для Корнуолла серого камня, и его главную часть построили еще в елизаветинские времена. Документы свидетельствовали, что когда-то перед домом существовала караульная башня, потому что северный берег Корнуолла являлся постоянным объектом нападения со стороны ирландских пиратов, а то, что Пенмаррик был расположен на высоких утесах, облегчало его защиту. Оставшаяся часть дома была более современной, комнаты для прислуги пристроил в начале века прапрадед Марка, авантюрист, а весь дом целиком отремонтировали в модном тогда готическом стиле его наследники. Снаружи он выглядел довольно презентабельно — здесь были и причудливые украшения в виде множества романтических псевдозубцов и легких контрфорсов; каменные желоба для стока воды с крыши оканчивались фантастическими фигурами, а в конце каждого крыла располагались приземистые круглые башни, из окон которых открывался великолепный вид на море, пустоши и скалы. Но внутри!.. Стены, с которых слоями отваливалась краска. Протертые до дыр ковры, плинтусы, под которыми хозяйничали мыши и кое-кто похуже, плесень, сырость, разложение… Я была в ужасе. Водопроводные трубы были либо примитивными, либо их не существовало вовсе, кухни — грязными и безнадежно устаревшими, методы ведения хозяйства — возмутительно расточительными. Я попросила экономку принести счета; она адресовала меня к управляющему; он же свалил все на нее. Столкнувшись с бесконечным враньем, я к тому же обнаружила массу упущений в отчетности и на следующий день сообщила и экономке, и управляющему, что они могут укладывать свои вещи и быть свободны.